Такие, ка он, все делают напоказ, они даже место себе расчищают, прежде чем ответить на вопрос. Он сделал шаг назад
- и наступил прямо на ногу даме, стоявшей сзади. Наверно, отдавил ей все ногу! Он изрек, что пьеса само по себе не шедевр, но, конечно, Ланты -
"сущие ангелы". Ангелы, черт его дери! Ангелы! Подохнуть можно.
Потом он и Салли стали вспоминать всяких знакомых. Такого ломанья я еще в жизни не видел. Наперебой называли какой-нибудь город и тут же
вспоминали, кто там живет из общих знакомых. Меня уже тошнило от них, когда кончился антракт. А в следующем антракте они опять завели эту
волынку. Опять вспоминали какие-то места и каких-то людей. Хуже всего, что у этого пижона был такой притворный, аристократический голос, такой,
знаете, утомленный снобистский голосишко. Как у девчонки. И не постеснялся, мерзавец, отбивать у меня девушку. Я даже думал, что он сядет рядом
с нами в такси, он после спектакля квартала два шел с нами вместе, но он должен был встретиться с другими пижонами, в коктейльной. Я себе
представил, как они сидят в каком-нибудь баре в своих пижонских клетчатых жилетках и критикуют спектакли, и книги, и женщин, а голоса у них
такие усталые, снобистские. Сдохнуть можно от этих типов.
Мне и на Салли тошно было смотреть, когда мы сели в такси; зачем она десять часов слушала этого подонка из Эндовера? Я решил было отвезти
ее домой - честное слово! - но она вдруг сказала:
- У меня гениальная мысль! - Вечно у нее гениальные мысли. - Знаешь что, - говорит, - когда тебе надо домой обедать? Ты очень спешишь или
нет? Тебя дома ждут к определенному часу?
- Меня? Нет, нет, никто меня не ждет! - говорю. И это была истинная правда. - А что?
- Давай поедем кататься на коньках в Радио-сити.
Вот какие у нее гениальные мысли!
- Кататься в Радио-сити? Как, прямо сейчас?
- Хоть на часок, не больше. Тебе не хочется? Конечно, если тебе неохота...
- Разве я сказал, что не хочу? - говорю. - Пожалуйста. Если тебе так хочется.
- Ты правда хочешь? Если не хочешь - не надо. Мне решительно все равно.
Оно и видно!
- Там дают напрокат такие чудные короткие юбочки, - говорит Джаннет Кальц на прошлой неделе брала.
Вот почему ей не терпелось туда пойти. Хотела покрасоваться в этой юбчонке, которая еле-еле прикрывает зад. Словом, мы туда пошли, и нам
сначала выдали коньки, а потом Салли надела такую синенькую юбочку, в которой только задом вертеть. Но это ей дьявольски шло, надо сознаться. И
не подумайте, что она этого не понимала. Нарочно шла впереди меня, чтоб я видел, какой у нее красивый круглый задик. Надо сознаться, он и
вправду ничего.
Но самое смешное, что на всем этом проклятом катке мы катались х у ж е в с е х. Да-да, хуже всех! Ужас, что творилось! У Салли лодыжки так
подворачивались, что терлись прямо об лед. И не только вид был дурацкий, наверно, ей и больно было до черта. По крайней мереЮ, у меня все
болело. Я чуть не умер. Вы бы нас видели! И противнее всего, что сотни две зевак стояли и смотрели - делать им больше было нечего, только
смотреть, как люди падают.
- Может, хочешь пойти в бар, возьмем столик, выпьем чего-нибудь? - сказал я ей наконец.
- Вот это ты гениально придумал! - говорит. Она просто замучилась. Бесчеловечно так себя мучить, мне ее даже стало жалко.