Они сели за
стойку рядом со мной. Они не знали, куда девать чемоданы, и я им помог. Чемоданы у них были плохонькие, дешевые - не кожаные, а так, из чего
попало. Знаю, это роли не играет, но я терпеть не могу дешевых чемоданов. Стыдно сказать, но мне бывает неприятно смотреть на человека, если у
него дешевые чемоданы. Вспоминается один случай. Когда я учился в Элктонхилле, я жил в комнате с таким Диком Слеглом, и у него были дрянные
чемоданы. Он их держал у себя под кроватью, а не на полке, чтобы никто не видел их рядом с моими чемоданами. Меня это расстраивало до черта, я
готов был выкинуть свои чемоданы или даже обменяться с ним насовсем. Мои-то были куплены у Марка Кросса, настоящая кожа, со всеми онёрами, и
стоили они черт знает сколько. Но вот что странно. Вышла такая история. Как-то я взял и засунул свои чемоданы под кровать, чтобы у старика
Слегла не было этого дурацкого комплекса неполноценности. Знаете, что он сделал? Только я засунул свои чемоданы под кровать, он их вытащил и
опять поставил на полку. Я только потом понял, зачем он это сделал: он хотел, чтобы все думали, что это е г о чемоданы! Да, да, именно так.
Странный был тип. Он всегда издевался над моими чемоданами. Говорил, что они слишком новые, слишком мещанские. Это было его любимое слово. Где-
то он его подхватил. Все, что у меня было, все он называл "мещанским". Даже моя самопишущая ручка была мещанская. Он ее вечно брал у меня - и
все равно считал мещанской. Мы жили вместе всего месяца два. А потом мы оба стали просить, чтобы нас расселили. И самое смешное, что, когда мы
разошлись, мне его ужасно не хватало, потому что у него было настоящее чувство юмора и мы иногда здорово веселились. По-моему, он тоже без меня
скучал. Сначала он только поддразнивал меня - называл мои вещи мещанскими, а я и внимания не обращал, даже смешно было. Но потом я видел, что он
уже не шутит. Все дело в том, что трудно жить в одной комнате с человеком, если твои чемоданы настолько лучше, чем его, если у тебя по-
настоящему отличные чемоданы, а у него нет. Вы, наверно, скажете, что если человек умен и у него есть чувство юмора, так ему наплевать. Оттого я
и поселился с этой тупой скотиной, со Стрэдлейтером. По крайней мере, у него чемоданы были не хуже моих.
Словом, эти две монахини сели около меня, и мы как-то разговорились. У той, что сидела рядом со мной, была соломенная корзинка - монашки и
девицы из Армии спасения обычно собирают в такие корзинки деньги под рождество. Всегда они стоят на углах, особенно на Пятой авеню, у больших
универмагов. Та, что сидела рядом, вдруг уронила свою корзинку на пол, а я нагнулся и поднял. Я спросил, собирает ли она на благотворительные
цели. А она говорит - нет. Просто корзинка не поместилась в чемодан, пришлось нести в руках. Она так приветливо улыбалась, смотрит и улыбается.
Нос у нее длинный, и очки в какой-то металлической оправе, не очень-то красивые, но лицо ужасно доброе.
- Я только хотел сказать, если вы собираете деньги, я бы мог пожертвовать немножко, - говорю. - Вы возьмите, а когда будете собирать, и эти
вложите.
- О, как мило с вашей стороны! - говорит она, а другая, ее спутница, тоже посмотрела на меня. Та, другая, пила кофе и читала книжку,
похожую на Библию, только очень тоненькую. Но все равно книжка была вроде Библии. На завтрак они взяли только кофе с тостами. Я расстроился.
Ненавижу есть яичницу с ветчиной и еще всякое, когда рядом пьют только кофе с тостами.
Они приняли у меня десять долларов. И все время спрашивали, могу ли я себе это позволить.