- Вам уже сказано, я больше ни цента не должен. Я же ей дал пятерку.
- Бросьте зубы заговаривать. Деньги на стол!
- За что я буду платить еще пять долларов? - говорю. А голос у меня все дрожит. - Вы хотите меня обжулить.
Морис расстегнул свою куртку до конца. Под ней был фальшивый воротничок без всякой рубашки. Живот у него был толстый, волосатый,
здоровенный.
- Никто никого не собирается обжуливать, - говорит он. - Деньги давайте, шеф!
- Не дам!
Только я это сказал, как он встал и пошел на меня. Вид у него был такой, будто он ужасно устал или ему все надоело. Господи, как я
испугался. Хуже всего то, что я был в одной пижаме.
- Давайте деньги, шеф! - Он подошел ко мне вплотную. Он все время повторял одно и то же:
- Деньги давайте, шеф! - Форменный кретин.
- Не дам.
- Шеф, вы меня доведете, придется с вами грубо обойтись. Не хочу вас обижать, а придется, как видно. Вы нам должны пять монет.
- Ничего я вам не должен, - говорю. - А если вы меня только тронете, я заору на всю гостиницу. Всех перебужу. Полицию, всех! - Сам говорю,
а голос у меня дрожит, как студень.
- Давай ори! Ори во всю глотку! Давай! Хочешь, чтоб твои родители узнали, что ты ночь провел с девкой! А еще из хорошей семьи. - Он был
хитрый, этот сукин кот. Здорово хитрый.
- Оставьте меня в покое! Если бы вы сказали десять, тогда другое дело. А вы определенно сказали...
- Отдадите вы нам деньги или нет? - Он прижал меня к самой двери. Прямо навалился на меня своим пакостным животом.
- Оставьте меня! Убирайтесь из моей комнаты! - сказал я. А сам скрестил руки, не двигаюсь. Господи, какое я ничтожество.
И вдруг Санни заговорила, а до того она молчала:
- Слушай, Морис, взять мне его бумажник? Он вон там, на этом самом...
- Вот-вот, бери!
- Уже взяла! - говорит Санни. И показывает мне пять долларов. - Видал? Больше не беру, только долг. Я не какая-нибудь воровка. Мы не воры!
И вдруг я заплакал. И не хочу, а плачу.
- Да, не воры! Украли пять долларов, а сам и...
- Молчать! - говорит Морис и толкает меня.
- Брось его, слышишь? - говорит Санни. - Пошли, ну! Долг мы с него получили. Пойдем. Слышишь, пошли отсюда!
- Иду! - говорит Морис. А сам стоит.
- Слышишь, Морис, я тебе говорю. Оставь его!
- А кто его трогает? - отвечает он невинным голосом. И вдруг как щелкнет меня по пижаме. Я не скажу, куда он меня щелкнул, но больно было
ужасно. Я ему крикнул, что он грязный, подлый кретин.
- Что ты сказал? - говорит. И руку приставил к уху, как глухой, - Что ты сказал? Кто я такой?
А я стою и реву. Меня зло берет, взбесил он меня.
- Да, ты подлый, грязный кретин, - говорю. - Грязный кретин и жулик, а года через два будешь нищим, милостыню будешь просить на улице.
Размажешь сопли по всей рубахе, весь вонючий, грязный...
Тут он мне как даст! Я даже не успел увернуться или отскочить - вдруг почувствовал жуткий удар в живот.
Я не потерял сознание, потому что помню - я посмотрел на них с пола и увидел, как они уходят и закрывают за собой двери.