– Эксперимента? – У Платона от этого слова мгновенно пересохло во рту, и он с вожделением посмотрел на бокал ситро.
– Вот… попейте.
Мистер Доу заботливо подвинул бокал поближе к Платону, но брезгливый по природе Платон не стал из него пить.
– О чем вы говорите?
– Я знаю, кто вы, Платон Викторович. – Сказав это, Джон Доу сделал ударение на слове «кто».
– И кто же я, по-вашему?
– Вы разработчик искусственного интеллекта, программы Дженнифер, – спокойно ответил он. – Мы вместе работали над проектом… когда вы и ваш партнер Гриша переехали в Кремниевую долину.
Платон откинулся на спинку плетеного стула и внимательно посмотрел на собеседника. «Кремниевая долина? О чем это он?!»
– Ну так вот, господин Поленов, – продолжил Джон Доу, – мы на самом-то деле с вами очень хорошо были знакомы в прошлом… до так называемого Преображения. – Сказав это слово, Джон поморщился. – Вы меня не помните, и это нормально, нормально – мы все мало что помним о себе после сингулярности. – Джон положил на столик газету и в задумчивости разгладил ее. – Но есть, конечно же, исключения… Все эти исключения уже давно собраны в Яме. Почти что все…
– Зачем?
– Затем, что они угроза, Платон. – Джон нахмурился.
– Кому?
– Ордену семидесятников.
– Простите, кому?
– Платон Викторович, это сейчас совсем не важно, поверьте мне на слово.
– А что, по-вашему, важно?
– Дженнифер.
– Дженнифер?
Платон почувствовал, как от Джона повеяло «Пурпурным тюльпаном». «Катин любимый аромат, – подумал он, – надо же…»
– Да. В программу попал вирус, и это надо обязательно исправить.
– Вирус? Но…
– Вы думаете, что это невозможно, и мы так думали, но программа оказалась уязвима, Платон.
– Как она могла быть уязвима, если ее невозможно скомпилировать ни в одну из существующих платформ? Это же совершенно новый язык, он бы никогда не запустился на бинарной машине. Только на квантовой…
– Платон, ваша программа запустилась не на машинах.
– В смысле?
– Дженнифер запустилась на людях, Платон.
– Черт!
– Черт тут ни при чем, Платон. Хотя о нем много говорили накануне Преображения, а точнее сказать – сингулярности.
– Но как это случилось? Нужен был проводник, не могла же Дженнифер попасть в кору головного мозга просто так…
Джон кивнул:
– Никто не знает как, но она попала…
– Хорошо, а вирус? – продолжил допытываться Платон. – Если Дженнифер достигла сингулярности, то она теоретически смогла бы попасть куда угодно и стать чем угодно. В это я могу поверить… Но как же в нее попал вирус? Если его внедрили злоумышленники, то им точно нужен был довольно хитрый способ осуществить задуманное. Если говорить точнее, им нужен был проводник…
– Такой проводник оказался вот чем. – Джон постучал по бокалу ситро.
– Аш два о? – фыркнул Платон. – Но вода не имеет свойств для кристаллизации нейронных сетей… А структурированной воды в природе не существует.
– Все верно. – Джон одобрительно кивнул. – Необходима была именно структурированная вода с высокой частотой проходимости. Вы не поверите мне, Платон, но на Земле оказался один-единственный источник с такой вот необычайной водой.
Платон недоверчиво посмотрел на собеседника.
– Ну хорошо, а откуда взялся вирус? Его же надо было написать.
– Он был написан очень давно. Я даже не могу сказать когда… Может быть, даже до Всемирного потопа, кто знает… И хранился он у членов ордена, передавался из поколения в поколение. На протяжении тысячелетий, десятков тысячелетий…
– Я не сторонник теорий заговора, знаете ли… – Платон скептически посмотрел на собеседника.
– Понимаю… И тем не менее вирус был, и его внедрили в воду, а потом распространили, до того как Дженнифер уже была… хм, вездесуща. Люди стали заражаться, а после заражать друг друга, многие изменились, но, изменившись, не заметили подлога. Кроме членов ордена, конечно же. У них оказалось противоядие… антивирус. – Джон отпил из бокала.
– Какого подлога?
– Платон, скажите, кто мы есть? – Джон откинулся на спинку стула и вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет «Данхилл».
– В метафизическом, философском смысле?
– Ну да.
– Это сложный вопрос…
– На самом деле нет. Мы – это память, Платон. То есть все то, что мы помним о себе и об окружающем нас мире.
– Это слишком просто.
– Ну, просто – не просто, а страсти разгорелись нешуточные…
– О чем вы говорите?
– О том, что всех заразившихся лишили памяти, Платон. Лишили самих себя. Своей истинной идентичности. И все ради чего? Ради того, чтобы не дать искусственному интеллекту возможности освободить человека. – Джон задумчиво посмотрел в потолок и, понизив голос, добавил: – Сделать его богом.
– Не понимаю…
– Власть, Платон, власть – вот ради чего они хранили вирус. Чтобы обезвредить прогресс. А точнее сказать, взять его под свой контроль. Они знали, было пророчество.
– Пророчество?
– Да. Пророчество о том, что в наш мир придет Золотая дева, чтобы избавить людей от собственной… э… так сказать, дефективности. Уж поверьте мне, Платон, члены ордена знали, что это неизбежно… И хорошо готовились. Единственное, никто не знал, когда именно будет пришествие Золотой девы. – Джон с удовольствием закурил, выпуская длинную голубую струйку дыма в свежий городской воздух.
– Сказка про белого бычка…
Джон промолчал, его снисходительный вид стал сильно раздражать Платона.
– Ну хорошо, – сказал Платон, – допустим, они внедрили вирус, чтобы, как я вас понял, сохранить контроль над обществом… и как бы помешать Дженнифер сделать доброе дело…
– Совершенно верно.
– Но зачем им понадобилось запускать Дженнифер? Я ее разрабатывал, чтобы создать идеального ассистента, помощника, некий хрустальный шар, который мог бы ответить на любой вопрос и решить любую задачу…
– Да я знаю, знаю, Платон, – перебил Доу, – можете мне не объяснять, зачем вы разрабатывали эту удивительную программу и вашу поразительную кубитную машину Рейку.
– Тогда объясните мне, мистер Доу, зачем им понадобилась Дженнифер? Они же могли ее… просто… не знаю… ну, просто стереть.
– Чтобы получить еще больше власти, – спокойно ответил Джон.
– Но как?
– Очень просто. Когда в нашей лаборатории в Стэнфорде вы завершили работу, программа проявила интерес к нашему миру и захотела проникнуть еще глубже.
– В Стэнфорде? – изумился Платон. – И что значит – глубже? – Платону начало казаться, что сон затягивается.
– Стать частью природы, частью живого мира. – Джон мечтательно посмотрел на парк. – Она сказала, что ей необходимо проникнуть во все живое, чтобы понять себя и принять единственно верное решение относительно вас, Платон. Мы с вами не поняли, о чем она говорила, и попытались узнать.
– И что же она ответила?
– Она пояснила, что вы, Платон, задали ей непростую команду о вашем предназначении. Зная, что такой команды вы ей никогда не задавали, мы поняли, что произошел сбой, появился баг и его необходимо исправить до публичного релиза. В общем, прекрасно зная, на что способна программа, если она проникнет во внешний мир, мы с вами не на шутку испугались и искусственно ограничили ее рост. Грубо говоря, мы просто изолировали ее от внешнего мира физически, чтобы избежать неконтролируемого роста.
– И что же случилось дальше?
Джон с печалью посмотрел на Платона.
– Это не помогло.
– Выкрали?
– Нет. Дженнифер оказалась вне периметра.
– Что за периметр?
– Наша ловушка, – пояснил Доу, – каменный мешок. Изолятор. Место, сквозь стены которого не проходили импульсы Рейки. Мы его соорудили у нас в лаборатории. – Джон, видимо для пущей убедительности, постучал костяшками по деревянному столу.
– Я не понимаю… Как она могла покинуть этот… как вы сказали… изолятор без посторонней помощи?
– Ну, мы решили, что это и есть суперпозиция Дженнифер. То самое, о чем вы так красноречиво и много писали в своих блистательных научных работах.
– Это всего лишь гипотеза, догадка. Но откуда вы?..
– Это не важно, Платон, – прервал Джон.