– Там были помехи и ничего не было видно, – ответил он и ясно посмотрел на врача.
– А слышно?
– Ну, слышно… – Сказав это, Платон понял, что допустил промах.
– Голос женский?
– Женский. – Платон с огорчением потер переносицу (он так всегда делал, когда чувствовал себя виноватым). «Как же я так мог опростоволоситься?! Как?!»
– Ну вот! Пол мы выяснили. Хорошо! – Казимир растянулся в улыбке и потер громадные ладони.
Платона удручал тот факт, что из него вырвали информацию о Кате. Это больно ударяло по его чувствам. Он ощущал себя предателем.
– И что же говорил тот голос, вы помните? О чем шла беседа между Ахметовым и тем субъектом, м?
Казимир по-прежнему сидел на столе и кренился всей массой своего тела вперед, повиснув над Платоном, как Пизанская башня, да так близко, что несчастный почувствовал дыхание нувра – кислое, как яблочный уксус.
– Что-то про шар… Не знаю.
– Про шар? Хм. – Врач вернулся в исходное положение и задумчиво взялся правой рукой за подбородок. – Ну, шар так шар, – пробасил он, а после склонил голову и надолго замолчал, отчего Платон подумал о своей скорой и неминуемой смерти.
Спустя минуту или две Казимир все же очнулся и поднял на Платона глаза, полные палящей ненависти.
– Говори, что знаешь о Маме, говнюк! – неожиданно закричал он.
В этот самый момент кто-то постучался. Платон испуганно оглянулся. Это был Роберт.
– Есть разговор, – мрачно сказал он, обращаясь к Казимиру.
Врач слез со стола, одернул халат и сделал знак Горану, чтобы тот забирал Платона. Горан послушно нацепил на запястья Платона наручники и вывел обратно к поезду. Затем они проделали весь путь, но уже в обратном, зеркальном порядке.
Глава 18. Поправка к Протоколу номер два дробь шесть
– Казимир, – решительно начал Роберт, – почему вы допрашиваете заключенного, когда должны ориентировать пациентов?
Сказав это, полковник опустился в кресло, где только что сидел Платон.
– Вы, хранители, вечно всем недовольны! – Врач сел за свой стол и устало облокотился на спинку кресла, которая тут же обвила его огромную спину металлическими руками.
– Не всегда.
– Разве? – Казимир округлил глаза, в которых колыхались темные воды ледяного моря. – А мне казалось, что всегда. Я не помню, чтобы…
– Правила Дженнифер, – прервал его Роберт.
– Вот только не надо мне сейчас пересказывать ваши любимые правила, полковник!
Казимир раздраженно схватился за уровень, все еще лежащий на столе. Потом он открыл железный ящик и небрежно бросил прибор, который при падении почему-то не издал никакого шума, словно утоп в невесомости.
– Тогда вам не следует вынуждать нас так часто их зачитывать! – процедил Роберт, сдерживая себя.
Он ненавидел Казимира настолько сильно, что готов был задушить его голыми руками в любую минуту. «Нельзя себя обнаружить. Только не сейчас! Только не сейчас! Придет время – и случится возмездие. Надо подождать. Еще немного подождать… Черт бы его побрал! Ублюдок!» Роберт больно сдавил кулаки.
Когда-то Казимир был низкого ранга, рано лысеющим карьеристом в рядах ГРУ. Он попал в разведку благодаря своему отцу, который сам был военным и нашел способ протолкнуть сына в элиту разведки, но яблоко от яблони в этот раз упало слишком далеко: Казимир оказался предателем. Раскрылась подноготная в самый последний день, как раз в тот день, когда померкло небо, а шаровые молнии Дженнифер бомбардировали Землю, раз и навсегда меняя облик прошлого мира.
– Если вы так чтите свои правила, почему же не сообщили об аномалии в Центр? Разве в протоколе нет отдельной главы про… про некую особую процедуру в случае обнаружении аномалий?
На необъятном столе Казимира остался лежать треснутым экраном вверх телефон Платона. Вместо ответа Роберт молча потянулся и взял в руку телефон.
– А вы читали это сообщение? – Роберт поднял телефон так, чтобы экран светился в сторону неприветливых глаз его собеседника.
– Читал ли я сообщение? Читал ли я ее сообщение… Ну и что с того, что читал?
Роберт с пренебрежительной ухмылкой вытащил из внутреннего кармана униформы маленькую серую книжечку. Он открыл ее, пролистал до нужного места, а затем принялся зачитывать абзац:
– «Правило ноль восемь. В случае обнаружения аномалии любого порядка, как материальной, так и нематериальной, необходимо по возможности не входить в контакт с аномалией. Если все же по какой-то причине контакт состоялся либо вынужден состояться, требуется: первое – привлечь стороннего наблюдателя, который не имел контакта с аномалией, второе – выждать как минимум сутки для устранения воздействия аномалии, третье – обратиться за помощью к хранителю, четвертое – изолировать аномалию от посторонних лиц, кроме старых или смешанных, пятое – на вторые сутки сообщить об аномалии волхвам. Примечание: если в аномалии есть в какой-либо форме связь с Дженнифер, необходимо действовать в соответствии с поправкой к протоколу номер два дробь шесть», – Роберт закрыл книжечку и убрал ее обратно в карман. – Вы знаете, что написано в протоколе номер два дробь шесть?
Казимир в ответ лишь молча хлопал ресницами.
– Так вот, в соответствии с протоколом аномалия перестает считаться аномалией.
– Как это перестает? – удивился врач.
– А вот так. Очень просто. Перестает, и все.
– То есть вы хотите сказать, что это самое сообщение от Дженнифер субъекту являет собой связь с Дженнифер, а если есть такая связь, то Платон с его нулевым значением не является материальной аномалией?
– Именно.
– Вот и нате…
Роберт не без удовольствия наблюдал за растерянностью врача, который принялся водить ладонями по глянцу необъятного стола.
– А если он не аномалия, то незачем о нем сообщать, – заключил Роберт.
– И что же с ним делать?
– Наблюдать.
– Наблюдать?
– Да, наблюдать. Ничего больше делать не позволяется. Пускай проходит терапию с остальными. Время покажет, что делать с ним дальше.
После этих слов Казимир оживился. Он отъехал на своем кресле, поднялся и широко улыбнулся полковнику.
– Не могу не согласиться с вами, полковник! Вы, как всегда, правы!
– Если бы так… – Роберт тоже поднялся и пожал протянутую ему руку.
– Так! Это так! Уверяю вас, полковник… – С этими словами Казимир сделал шаг в сторону выхода, как бы намекая на то, что их разговор окончен.
Полковник знал, что если его уловка и сработала, то ненадолго. Этот сукин сын не уймется и будет копать дальше. И скоро он поймет, что никакой поправки к протоколу нет. Вот тогда их взаимная неприязнь и вражда, скорее всего, перерастет уже в неприкрытое противостояние.
Времени оставалось совсем мало.
Глава 19. Джон Доу
Когда Платон вошел в палату, все уже спали. Платон умылся, тоскливо глянул в сторону зашторенного окна, а после с облегчением лег на свою жесткую кровать. Не успел он закрыть глаза, как уже крепко спал.
Платону снилась Катя. Она шла с ним совсем рядом по кривым переулкам старой Москвы. Они о чем-то жарко спорили, и настроение у Платона было прескверное, как если бы они накануне сильно поругались. На улице было жарко, время от времени мимо проезжали грузовики, которые гудели и обильно поливали раскаленный асфальт улиц города струями прохладной воды. Вода попадала на светлые туфельки Кати, собиралась в маленькие дрожащие капельки, которые заставляли щиколотки сказочно светиться в утренней свежести летнего дня. Платон был очень встревожен, он чувствовал, что она не хочет его слышать, а потому, что совсем невыносимо, постоянно перебивает его и без того сбивчивую речь.
– Ну постой, – возбужденно восклицал он, – погоди, Кать, выслушай меня наконец-то…
Катя его не слушала и продолжала отчитывать за какую-то в корне неправильную оценку окружающего мира. Она не могла и не хотела быть согласной с такой его жизненной позицией.