Вот первый карабкается на холм. Второй останавливается и в полной растерянности смотрит на капсулу. Из нее выходят уже знакомые Расул и Анатолий Борисович Лейбман. Расул кричит беглецам: «Стойте! Куда вы? Идиоты! Стойте же! Подождите!» А Лейбман прикладывает козырьком руку ко лбу с очевидным желанием получше рассмотреть двух отчаянных беглецов, которых заслоняет солнце. Второй смотрит на склон и начинает быстро подниматься вверх. Затем бежит, чтобы нагнать первого. Тем временем первый быстро шагает к антенне. Очевидно, со вторым что-то не так. Он дезориентирован и напуган, а биометрические данные зашкаливают, хотя вполне здоров и без каких-либо видимых травм. Спустя короткое, совсем непродолжительное время беглецы исчезают в недрах антенны. Видно, как рука Платона неловко тянет дверь за собой, чтобы ее закрыть.
Роберт переключился обратно на трансляцию в реальном времени. До места прибытия остается меньше пяти миль. На экране видно, как несколько пациентов (вероятно, они услышали рев транспортника) спешат обратно в капсулу. «Что же, пора на маскарад!»
Транспортник сбрасывает скорость и, заскрипев тормозами, с натугой останавливается. От раскаленного двигателя идет нестерпимый жар. Пневматические рессоры шипят, выплевывают остатки воздуха, затем открываются раскладные дверцы и появляются стоптанные пороги – они выползают из-под грязного днища машины и услужливо замирают в ожидании своих пассажиров.
Первым из транспортника выходит полковник. За ним – сутулый майор. Все остальные следом.
– Осмотреть капсулу! – командует полковник и машет бригаде из десяти автоматчиков, которые тут же обступают веером овальное отверстие экстренного выхода.
Первым заходит крайний солдат, за ним еще двое, затем в сопровождении трех других заходит и сам Роберт. Горан с оставшимися двумя солдатами остается снаружи. Они щурятся и осматривают местность. Мало ли что…
Раненые пациенты расползаются, прячутся; те, кто не ранен, пытаются залезть обратно в висячие крепления. Некоторые из них никак не реагируют на происходящее и равнодушно смотрят на просочившихся солдат в пузатых доспехах, шлемах и с оружием наперевес. Похожие на гигантских жуков, они быстро рассредоточиваются по корпусу.
– Не бойтесь! – начал заготовленную речь полковник. Он поднял руку ладонью вверх, как бы говоря о своих добрых намерениях, и продолжил: – Все под контролем! Вы ничем не рискуете. Вы молодцы! – Роберт смерил взглядом людей и само сооружение. – Вы спаслись! – сказал он с поддельной торжественностью. – Прошу тех из вас, кто не ранен: выходите по одному из капсулы.
Люди повиновались и стали один за другим выбираться навстречу ненастью марсианского дня. В лицо дул сильный ветер, и заключенные стали от него отворачиваться. Военные принялись помогать медикам уводить раненых.
Ветер усиливался. «Точно будет буря, – подумал Горан, – надо поторапливаться…» Майор направил колонну в транспортник. Трое автоматчиков сопровождали заключенных. Один заключенный споткнулся и упал – это был Анатолий Борисович Лейбман. Ему помогли встать фельдшеры, и он, напуганный, поспешил дальше. Горан внимательно наблюдал за процессией. Вереница людей проходила в транспортник, где солдаты усаживали их на специальные сиденья с наручниками и надевали ошейники с маяками.
– Эй, Горан! – Роберт высунулся из капсулы, чтобы позвать товарища. – Иди сюда!
– Господи, как же здесь воняет! – Горану ударил в нос спертый запах пота, перемешанный с запахом крови и спирта.
– Вот тут вырвано реле, видишь?
Горан нагнулся и рассмотрел в стене дырявый выступ с торчащими наружу проводами. Он нахмурился:
– С корнем вырвано…
– Там нет предохранителя, смотри. – Полковник положил на ладонь пластмассовую деталь с двумя никелевыми зубчиками.
Горан аккуратно взял деталь на ладошку с мыслью о том, что это кроха изменила весь ход событий протокола. «Как он смог это сделать?» – думал Горан, осматривая обугленные кончики зубцов.
– И вырвал его этот… – полковник показал на порванное крепление, – Ахметов.
– Наш беглец?
– Наш беглец. – Роберт кивнул и двинулся дальше вглубь корпуса.
Горан положил деталь в нагрудный карман мундира и последовал за командиром.
Кругом работали медики: они держали капельницы, заматывали в бинты раненых, накладывали им шины и мазали каким-то вонючим веществом, от которого мутило. Горан смотрел под ноги, чтобы не упасть. Внезапно его внимание привлек небольшой предмет. Он лежал у края борта, в том самом месте, где располагались щитовые.
– Что это? – Горан поднял черный плоский предмет и показал его полковнику.
Роберт взял предмет в руки, повертел, покрутил, а потом слегка прижал кнопку. Заиграла музыка, и веселое приветствие с логотипом «Самсунга» радостно озарило в полумраке капсулы суровые лица хранителей, словно хотело напомнить им о мире, дружбе и позабытых вечеринках.
– Зарядка почти что на нуле… – озабоченно сказал Роберт и быстро открыл медиатеку. По наитию он выбрал последний файл с видеозаписью и нажал на него. Ролик оказался коротким.
Улица блестит после дождя. Ненастье озаряется светом фар проезжающих мимо автомобилей. Камера трясется. Некоторые из прохожих, заметив оператора, настороженно смотрят в его сторону. Виден серый фасад дома. Три собаки, опустив головы, трусливо пробегают мимо дома и скрываются где-то во дворах. Камера разворачивается – бледный мужчина взволнованно смотрит в камеру. Глазные яблоки беспокойно бегают, губы шевелятся. Он явно напуган. «Сейчас одиннадцать часов вечера, – говорит мужчина, – двадцать первое апреля две тысячи первого года. Мое имя Поленов Платон Викторович, родился двадцатого июня тысяча девятьсот семьдесят седьмого года…»
Глава 12. «Ломоносова не знаю»
– Не могу больше! Подожди! – Платон схватился за бок и остановился.
Они бежали минут двадцать в темных мрачных туннелях планеты, что оказалось чудовищным испытанием для неспортивного, физически неподготовленного Платона, который лишь однажды в своей жизни бежал дольше десяти секунд, когда спасался от своры дворовых собак.
– Ладно. – Марат вытащил флягу и протянул ее спутнику. – На… попей.
Платон никак не мог остановить дыхание, он припал к фляге и стал с жадностью глотать ее содержимое.
– Сколько… еще… сколько до котла? – выдавил он.
– Еще много. – Марат подошел к стене и постучал указательным пальцем по табличке с надписью «Узловая 57. Направление: юг». – Еще две узловых пробежать надо…
Вода во фляге делала чудеса. Силы к Платону возвращались стремительно, дыхание выровнялось, сердце успокоилось. Это был не прилив сил, скорее эйфория, которая как сильное электрическое поле гудела во всем теле, делая его полым изнутри и стальным снаружи. Платону даже показалось, что он вот-вот оторвется от земли и начнет левитировать, как монах в заснеженном Тибете. Могло же быть такое!
– Бежать нам еще час, не меньше, – уточнил Марат и с неодобрением посмотрел на спутника. – Все! Надо двигать! Давай флягу сюда.
Тоннели вели то вверх, то вниз, порой сильно загибались, петляли, но потом заново выравнивались и превращались в бесконечные столпы света, идущие тугими пучками куда-то вдаль, где неизбежно смыкались в еле различимые точки с радужными контурами. Когда тоннели шли вверх, Платон начинал сильно отставать, и тогда он в страхе, что останется один, выкрикивал сбивчивые просьбы, похожие на мычание. Марат нехотя притормаживал и скрипел зубами, поскольку физическая ущербность людей злила больше всего на свете. Бывало, они вбегали в какие-то квадратные или прямоугольные залы с огромными вентиляционными люками и ребристыми стенами, на которых висели транспаранты, указатели и бессмысленные надписи со знаками, отдаленно напоминающие знаки дорожного движения. «Узловые», – решил Платон.