Сейчас он временно отрешился от этого вульгарного мира и даже не взглянул на Кастелани, подошедшего с докладом.
– Делайте то, что считаете нужным в данных обстоятельствах, – безразличным тоном пробормотал он. – Только обеспечьте, чтобы мы еще до рассвета взяли колодцы под свой контроль. – И граф отвернулся, раздумывая, получил уже Муссолини его телеграмму или нет.
В данных обстоятельствах Кастелани счел нужным и правильным немедленно погасить все огни в колонне и привести батальон в полную боевую готовность. Было приказано ни при каких условиях не зажигать огня и ехать в полнейшем молчании. Теперь колонна продвигалась вперед на малой скорости, чуть быстрее пешехода, и каждого водителя по отдельности предупредили, что шум от двигателей не должен превышать уровня холостого хода. Все солдаты уже пребывали в нервном напряжении, ехали молча, с заряженным оружием наготове.
Когда проводники-эритрейцы наконец показали майору Кастелани неглубокую, поросшую лесом долину, открывшуюся внизу перед ними, серебристый полумесяц, висевший над головой, давал достаточно света, чтобы майор мог оком профессионала рассмотреть и изучить лежащую впереди территорию. Через десять минут у него уже была готова диспозиция, он решил, куда поставить все грузовики и где разбить бивуак, как разместить пулеметы, где установить минометы и где рыть траншеи для стрелков. Полковник, крякнув, одобрил его решение, даже не подняв глаз, и майор тихо отдал нужные распоряжения, которые приведут в исполнение все его планы и займут батальон работой на всю оставшуюся ночь.
– И любого, кто уронит лопату или чихнет, я удавлю собственными руками! – предупредил он своих солдат, оценивающе глядя на слабые отсветы, мелькавшие среди низких темных холмов позади колодцев.
Слуги один за другим влетали в пещеру, неся блюда, полные дымящегося, еще трепещущего мяса. Гости набрасывались на него, и мужчины и женщины, хватая сырую окровавленную плоть, впивались в край зубами, натягивали кусок одной рукой, а зажатым в другой ножом отхватывали кусок, который были способны прожевать. Сверкающее лезвие при этом проходило буквально в миллиметре от носа едока, и теплая кровь стекала по его подбородку, а он проглатывал отрезанный кусок одним мощным конвульсивным усилием глотки.
Каждый кусок сопровождался хорошим глотком крепчайшего эфиопского теджа – напитка, приготовленного из дикого меда, выдержанного и имеющего золотисто-янтарный цвет. Глоток производил на выпившего действие, напоминавшее удар рогов дикого буйвола.
Гарет Суэйлс сидел между старым расом и ли Михаэлем, на почетном месте, тогда как Джейк и Вики разместились среди менее знатных гостей, человек через десять от него. Из уважения к проголодавшимся гостям и к их вкусам вместо сырого мяса им без конца подносили булькающие горшки с огненно-острым жарким из говядины, козлятины, курятины и разной дичи, фигурирующей под общим названием «ват». Эти наперченные и острые, но невероятно вкусные блюда раскладывались ложкой на тонкие лепешки из пресного теста и заворачивались в них на манер сигар, чтобы было удобнее откусывать.
Ли Михаэль предупредил своих гостей насчет теджа, а вместо него предложил им шампанское «Боллинже», завернутое в мокрую мешковину для охлаждения. Перед ними стояли также бутыли виски «Хейг», английского джина и широкий выбор ликеров: «Гранд Маринер», зеленовато-желтый «Шартрез», «Бенедиктин» и прочее. Эти немыслимые в пустыне напитки напоминали гостям о том, что их хозяин – человек очень богатый, богаче, чем предполагает обычная концепция богатства, хозяин обширных земель и имений, а также – под властью императора, разумеется, – владыка многих тысяч человеческих существ.
Рас сидел во главе празднества, его лысую голову прикрывал роскошный боевой головной убор из шкуры льва.