– Пора, – сказал я, – проучить Зигурда.
Беорнот нахмурился.
– Хватит ходить туда-сюда, – бросил он мне. – Из-за тебя я чувствую себя древним стариком.
– Ты и так старик, – сказал я.
Он поморщился.
– Я как Альфред, – заявил он. – Скоро встречусь со своим богом. Отправлюсь на судилище, чтобы узнать, кому суждено жить дальше, а кому – гореть. Ведь они пустят его в рай, не так ли?
– Они с радостью примут Альфреда, – согласился я. – А тебя?
– В аду хотя бы не холодно, – хмыкнул он и вытер слюну, налипшую на бороду. – Значит, ты хочешь сразиться с Зигурдом?
– Я хочу прикончить этого ублюдка.
– Перед Рождеством у тебя был шанс, – напомнил Беортсиг. Я проигнорировал его.
– Он ждет, – произнес Беорнот. – Ждет смерти Альфреда. Зигурд не нападет, пока король жив.
– Он уже нападает, – возразил я.
Беорнот покачал головой.
– Всего лишь совершает набеги, – небрежно произнес он, – да и весь флот свой в Снотенгахаме вытащил на берег.
– В Снотенгахаме? – удивленно спросил я. Этот город был так же далек, как любой остров, до которого добирались лишь мореходные суда.
– Все это говорит о том, что он не планирует ничего, кроме набегов.
– Это говорит только о том, что он не планирует морских набегов, – заявил я. – Но что помешает ему совершить марш-бросок по суше?
– Возможно, он его и совершит, – уступил Беорнот, – но когда умрет Альфред. А пока будет просто воровать скот, уводить по несколько голов.
– Тогда я хочу увести несколько голов у него, – сказал я.
Беортсиг бросил на меня злобный взгляд, а его отец пожал плечами.
– Зачем будить лихо, когда оно тихо? – спросил старик.
– Элфволд не считает, что оно тихо.
Беорнот расхохотался.
– Элфволд молод, – проговорил он, – и амбициозен, он сам напрашивается на неприятности.
Сакских землевладельцев Мерсии можно разделить на два лагеря: на тех, кого возмущает доминирование западных саксов на их земле, и на тех, что его приветствует. Отец Элфволда поддерживал Альфреда, Беорнот же тосковал по тем временам, когда в Мерсии был свой король, и, как все его единомышленники, отказывался посылать войска и помогать мне бить Хэстена. Тогда он предпочел, чтобы его людьми командовал Этельред, и они встали гарнизоном в Глевекестре, готовясь отразить атаку, которая так и не последовала. Эти два лагеря постоянно противостояли друг другу, однако у Беорнота хватило благоразумия – а может, он слишком близко подошел к смерти, – чтобы не усугублять старую вражду: он пригласил нас переночевать.
– Будешь рассказывать мне сказки, – пробурчал он. – Я люблю всякие истории. Расскажешь мне о Бемфлеоте.
Этим великодушным предложением он как бы намекал на то, что прошлым летом его люди оказались не в том месте.
Всю историю я ему не рассказал. Вместо этого, когда угли в очаге покраснели, а эль развязал всем языки, я поведал ему, как погиб старший Элфволд. Как он сражался бок о бок со мной, и как мы разгромили вражеский лагерь, и как к норманнам подошло подкрепление и они ринулись в контратаку. Люди внимательно слушали. Почти каждый из тех, кто сейчас сидел в зале, хотя бы один раз стоял в стене из щитов и познал тот страх. Я рассказал, как подо мной убили лошадь, как мы встали спина к спине и, загородившись щитами, отбивались от вопящих данов, что неожиданно превзошли нас числом. Описал ту смерть, о которой мечтал Элфволд, и рассказал, как он крушил врагов одного за другим, пока чей-то топор не расколол надвое его шлем. Умолчал лишь о том, как он с укоризной смотрел на меня и какой ненавистью сочились его предсмертные слова, а все потому, что Элфволд решил, будто бы я предал его. Он умер рядом со мной на рассвете, и в тот момент я готов был последовать за ним, так как знал, что даны почти наверняка убьют нас всех, но потом явился Стеапа с отрядом западных саксов, и наше поражение неожиданно превратилось в победу. Сторонники Беорнота стучали по столу, хваля таким образом мой рассказ. Людям нравится слушать о битвах, и потому мы приглашаем поэтов, чтобы они по вечерам развлекали нас песнями о воинах, мечах, щитах и топорах.
– Хорошая история, – похвалил Беорнот.
– Гибель Элфволда на твоей совести, – прозвучал чей-то голос.
На мгновение мне показалось, что я ослышался или что эти слова предназначались не мне. Воцарилась гнетущая тишина – каждый из присутствующих задался тем же вопросом.
– Зря мы тогда вступили в бой! – В разговор вмешался Ситрик. Он встал, и я увидел, что Ситрик пьян. – Ты даже не отправил разведчиков в лес! И сколько погибло из-за того, что ты этого не сделал?
Я знал: все видят, как это ошеломило меня. От шока я лишился дара речи. Ситрик когда-то был моим слугой, я спас ему жизнь – он тогда был мальчишкой, – взял к себе и сделал из него мужчину и воина. Я дал ему золота, награждал его так, как настоящий господин должен награждать своих сторонников. И вот сейчас этот человек смотрит на меня с нескрываемой ненавистью. Беортсиг, естественно, наслаждался моментом, переводил возбужденный взгляд с меня на Ситрика. Райпер, сидевший на той же лавке, что и Ситрик, взял своего приятеля за руку, но тот оттолкнул его.
– Скольких ты убил в тот день своей беспечностью? – заорал он.
– Ты пьян, – хрипло произнес я, – и завтра ты будешь пресмыкаться передо мной, вымаливая прощение, и возможно, я прощу тебя.
– Господин Элфволд был бы жив, если бы у тебя была хоть капля мозгов, – не унимался он.
Мои люди закричали на него и зашикали, но я всех перекричал:
– Ко мне, на колени!
Он лишь сплюнул в мою сторону. В зале поднялся страшный шум. Люди Беорнота громкими воплями поддерживали Ситрика, мои же смотрели на все это в полнейшем ужасе.
– Дайте им мечи! – предложил кто-то.
Ситрик поднял руку.
– Дайте мне оружие! – заорал он.
Я шагнул к нему, но меня остановил Беорнот, дрожащими пальцами ухватив за рукав.
– Только не в моем доме, господин Утред, – сказал он, – только не здесь. – Он с трудом поднялся на ноги. Чтобы выпрямиться, ему пришлось одной рукой опереться на край стола. Другой же он указал на Ситрика. – Уведите его!
– Держись от меня подальше! – крикнул я ему. – И прихвати с собой свою жену-потаскуху!
Ситрик попытался вырваться, но люди Беорнота крепко держали его. Он был сильно пьян, поэтому они просто выволокли его из зала под презрительные насмешки и колкости сторонников Беорнота. Беортсиг от души радовался моему унижению и хохотал. Отец сурово посмотрел на него и сел.
– Сожалею, – буркнул он.
– Это он завтра пожалеет, – мстительно произнес я.
На следующее утро Ситрика нигде не было, и я не спрашивал, где Беорнот спрятал его. Мы приготовились к отъезду, и старый олдермен, опираясь на двух своих людей, вышел провожать нас на двор.
– Боюсь, – сказал он, – что я умру раньше Альфреда.
– Надеюсь, ты проживешь много лет, – почтительно произнес я.
– Британия погрузится в страдания, когда Альфреда не станет, – продолжал старик. – Уверенность в завтрашнем дне умрет вместе с ним. – Он замолчал. Беорнот все еще был озадачен вчерашним инцидентом. У него на глазах один из моих людей оскорбил меня, а он помешал мне заслуженно наказать провинившегося. Все это разделяло нас, как тлеющие угли. Однако мы оба делали вид, будто ничего не случилось.
– Сын Альфреда – хороший человек, – заявил я.
– Эдуард молод, – сокрушенно проговорил Беорнот. – Никто не знает, каким он станет. – Он вздохнул. – Жизнь – это поэма без конца, – добавил он, – но я все же хотел бы услышать еще несколько строф, прежде чем умру. – Он покачал головой. – Эдуард не будет править.
Я улыбнулся:
– Возможно, он думает иначе.
– Таково пророчество, господин Утред, – совершенно серьезно сообщил он.
Я тут же насторожился:
– Пророчество?
– Есть одна колдунья, которая видит будущее.
– Эльфаделль? – уточнил я. – Ты видел ее?
– Беортсиг видел, – признался он, переведя взгляд на сына, который, услышав имя Эльфаделль, поспешно перекрестился.
– И что же она сказала? – спросил я у Беортсига.