В раздумьях тягостных я остановился посреди гостиной. Что произошло в клубе «Лагуна» после моего отключения от сети, можно было только догадываться. И хоть меня не очень заботило, чем Петровский сумел вызвать такую жгучую неприязнь местных, лично мне он все же был необходим как единственный поводырь в новой реальности.
Свою куртку я обнаружил валяющейся у изголовья дивана. Я поднял ее, судорожно ощупал… хвала Вселенной, бумажник ютился во внутреннем кармане, и его содержимое подсказало мне, что ничего лишнего с меня в клубе не взяли! Не хватало всего полусотни рублей. Впрочем, я мог сильно не волноваться – все самое ценное и свои банковские карточки, единственные ключики к здешним замкам, я вчера предусмотрительно спрятал в сейфе.
– Так, ну и чего теперь? – произнес я вслух.
Вместо ответа раздался звонок телефона на тумбочке в прихожей. Звонок мерзкий, заставивший подпрыгнуть. Во всех гостиницах независимо от звездности почему-то ужасные телефонные аппараты.
– Алло? – сказал я в трубку.
– Господин Круглов? – вежливо, но не без ехидства, поинтересовался портье.
– С небольшой натяжкой, – пошутил я.
– Эмм…
– Я, я! Слушаю вас.
– Доброе утро. Вам звонок с городской линии. Соединять?
«Вот он, говнюк! Объявился!»
– Да, конечно, давайте.
В трубке раздался щелчок.
– Ну, и где носит твою задницу, гид несчастный! – почти радостно прокричал я, ожидая услышать извиняющееся блеяние Евгения Палыча. Но в трубке раздался совсем чужой голос. Низкий, неприятный.
– Слушай сюда, – не утруждая себя приветствием, сказал собеседник. – Если хочешь получить его задницу целой и невредимой, к вечеру принесешь деньги куда тебе укажут. Иначе и его порвем, и тебе кранты. Уяснил?
– Эээ, что? Какие деньги?
– Какие нам должен твой приятель.
– А причем здесь, простите, я?
– А ты за него поручился, – хмыкнул человек.
Я проскрипел зубами.
– И что за сумма?
– Триста.
– Вы могли забрать их вчера из бумажника, пока я был в отключке. В чем проблемы?
– Ты не понял. – Человек взял небольшую паузу. – Триста тысяч.
Я потерял дар речи. Спина похолодела. А мой собеседник между тем закончил беседу ультиматумом:
– Дискуссий не будет. Запоминай место и время…
Я машинально протянул руку к левой подмышке – туда, где майор Косыгин, которого я изображал на экране, носил оружие.
Бутылка коньяка опустела. Я стоял на балконе и, выкуривая сигарету за сигаретой, грубо пререкался с внутренними демонами, которые принялись уговаривать меня заказать еще одну бутылку и немедленно ее выкушать.
Но не поддался я.
Триста тысяч! Помнится, Петровский называл сумму в триста рублей, но, видимо, это был долг перед «Лагуной» за обеды и ужины. Триста же тысяч он оказался должен каким-то другим людям, и вот об этой космической сумме подлец предпочел умолчать. Да еще и рискнул привести меня туда, где нас чуть не разорвали.
Как совершенно справедливо выразилась официантка Маринэ, он не бойскаут, он смертник.
Стоило ли спасать его после такой подставы? Триста штук – это около четверти моих нынешних сбережений, то есть с голоду не помру. Но это совершенно не означало, что я должен субсидировать местных якудза. С какой радости?! И неизвестно еще, в какую отчаянную авантюру вляпался Петровский. Да, этот мир очарователен в своем простодушии, но, как выяснилось, преступность здесь тоже имеется.
На карниз балкона присел воробей. Внимательно уставился на меня. Что-то чирикнул.
– Чего тебе?
Он еще раз чирикнул, не сводя с меня глаз-бусинок. Я вздохнул, затушил сигарету в пепельнице.
– Ничем не могу тебе помочь, пернатый. Мне бы кто помог.
Я вернулся в комнату, лег на диван, уставился в потолок. И кое-что вспомнил.
«Шоу Трумэна». Жизнь под колпаком. Вчера я отложил время необходимых размышлений на попозже, и вот это «попозже» наступило. Выход был только один.
Через полчаса я, заметно посвежевший, вышел из душа. Тут же с сожалением отметил, что не мог сказать того же о своем гардеробе. Вчера в баре на меня пролили пиво, пусть немного, но запах, что источала моя рубашка, совсем не походил на аромат «Хьюго Босса». Джинсы и куртка еще куда ни шло, но вот рубашка…
Я принялся рыться в шкафах и прикроватных тумбочках спальни в поисках завалящего антиперспиранта. После великолепия, ожидавшего меня в душе – всех этих шампуней, гелей для мытья и прочих мыльно-рыльных принадлежностей – мне казалось, что я мог бы рассчитывать хоть на огуречный лосьон. Ничего не нашел. Затем отправился обратно в ванную комнату и еще раз внимательно осмотрел всю парфюмерную коллекцию.
Мне повезло. Я нашел какие-то две маленькие пшикалки с приличным запахом. Долго обнюхивал их, пытаясь определить, которая из них мужская, потом бросил это занятие и напшикал на рубашку. Вроде ничего. Все-таки здешний сервис очень даже на высоте. Жаль, в номер нельзя заказать свежие трусы и носки…
Или можно?
Я не стал проверять, чтобы совсем уж не попасть впросак. Вчерашний портье, провожавший нас недобрым взглядом, все еще оставался на смене. Не стоит привлекать к себе внимания больше, чем мы уже привлекли.
Я накинул куртку, обулся, проверил деньги и документы. Вспомнил, что оставил пачку сигарет на балконе, но возвращаться за ней не стал. Решил, что куплю в городе.
Со вздохом оглядел номер и поймал себя на сожалении, что не смог провести здесь больше времени. Вчера в поезде я рассказывал Аллочке Сиротиной, что мечтаю отправиться на рыбалку в какую-нибудь тихую гавань. Кажется, маленький городок со странным названием Край вполне годился. Наверняка здесь есть и красивые реки с озерами, и зеленые луга. По крайней мере, из окна открывается отличный вид.
Если бы не этот идиот Петровский!
Да и ладно, черт с ним, чего уж теперь.
Портье с зализанными волосами встретил меня не особенно дружелюбно. Точнее, подчеркнуто нейтрально, без того елея в голосе, с которым он нас приветствовал при заселении. Кроме того, в его глазах я прочел желание высказаться.
«Молчи, служивый, – подумал я, – тебе не за это платят».
– Намерены покинуть нас? – спросил он, принимая от меня карточку гостя.
– Да, пожалуй.
– Очень жаль.
– Почему же?
– Мы очень рады гостям и испытываем чувство гордости, если они остаются у нас дольше. Уверяю вас, «Каскад» – лучший отель в городе. Все важные персоны, в том числе личные гости нашего мэра Константина Крутова, останавливаются именно у нас.
Я хмыкнул. «Предвыборная агитация». Судя по интонациям, в число гостей, которым тут рады, мы с Петровским не входили.
– Возможно, в следующий раз я задержусь, но сейчас у меня важные дела. Какой день недели сегодня?
– Воскресенье. Проездом в нашем городе?
Он расспрашивал меня не поднимая глаз. Мне стало неуютно.
– А это важно?
Тут он удостоил меня взглядом и даже неким подобием улыбки.
– Никакого скрытого умысла, сударь, просто повторюсь…
– Не переживайте, я всем доволен, замечательный номер и потрясающий вид из окна. В следующий свой визит я остановлюсь именно у вас.
На стойке зазвонил телефон. Портье снял трубку, выслушал доклад и молча кивнул.
– С номером все в порядке, господин Круглов. Счастливого пути.
– Всего доброго.
Я направился к дверям, но не вышел сразу, задержался у кофейного автомата, осмотрел список предлагаемых напитков. Краем глаза заметил, что портье сверлит меня взглядом.
Нет, ребята. Как говорил Шариков, находясь в своем собачьем обличье, эту птицу надо все-таки разъяснить.
Я вернулся к стойке.
– Простите, что отвлекаю, но я хотел бы кое-что уточнить.
Глаза портье излучали неподдельное внимание. Он, несомненно, праздновал победу.
– Как я… кхм… или мы… – Я не знал, как лучше сформулировать, чтобы не опозориться. – Словом, не подскажете ли, в котором часу я вернулся в номер?
– Около двух. – Он даже не запнулся.
– А как я… меня привезли или я сам?