Когда я опустил стекло и через дорогу его окликнул, Родерик вздрогнул; могу поклясться, на лице его промелькнул испуг затравленного человека.
Он медленно подошел к моей машине, и я спросил, что привело его в поселок. Оказалось, он приезжал повидаться с Морисом Баббом, крупным застройщиком.
Совет графства недавно выкупил последний свободный клочок семейных угодий Айресов и намеревался возвести там жилой массив, а Бабб выступал подрядчиком. Надо было утрясти последние детали.
— Заставил явиться в его контору, как лавочника, — горько вздохнул Родерик. — Попробовал бы он так с отцом! Знает, что мне некуда деться.
Еще больше помрачнев, он запахнул отвороты пальто. Утешить его было нечем. Сказать по правде, новость о застройке меня порадовала, поскольку округа сильно нуждалась в жилье. Вспомнив о его ноге, я спросил:
— Неужто пришли пешком?
— Нет-нет, я на машине — Барретт спроворил немного бензина. — Родерик кивнул на потрепанный черно-кремовый «роллс-ройс» — отличительное авто Айресов, припаркованное чуть дальше. — Я боялся, она скапустится еще по дороге сюда. Это стало бы последней каплей. Но ничего, сдюжила.
Сейчас Родерик напоминал себя прежнего.
— Будем надеяться, она и домой вас доставит, — улыбнулся я. — Вы не торопитесь? Зайдемте ко мне, обогреетесь.
— Спасибо, нет, — тотчас ответил он.
— Что так?
Родерик отвел взгляд.
— Не хочу отрывать вас от дел.
— Пустяки! До вечернего приема еще почти час, об эту пору я всегда бью баклуши. Мы давно не виделись, идемте!
Ему явно не хотелось идти, однако я упорно, но мягко наседал, и в конце концов он согласился зайти «лишь на пять минут». Поставив машину, я встретил его у дверей своего дома. Верхние комнаты были нетоплены, и я провел гостя в смотровую, поставив для него стул возле древней чугунной печки, в которой еще теплились угольки. Я занялся растопкой, а Родерик, сняв кепи и сумку, расхаживал по комнате. На полке он увидел старинные инструменты и склянки, оставшиеся от доктора Гилла. Казалось, настроение его немного улучшилось.
— Вот та самая банка, что стала кошмаром моего детства, — усмехнулся он. — Может, никаких пиявок в ней не было?
— Скорее всего, были, — ответил я. — Пиявок, лакрицу и рыбий жир доктор Гилл считал панацеей. Снимайте пальто, я сейчас.
Из кабинета я принес бутылку и стаканы.
— Только не подумайте, что я взял моду пить средь бела дня, — сказал я. — Но вам явно надо взбодриться, а это всего лишь старый темный херес. Я держу его для женщин, узнавших о своей беременности: одни хотят отметить событие, других требуется вывести из шока.
Родерик улыбнулся, но почти сразу опять попасмурнел.
— Бабб меня уже угостил. Его-то из шока выводить незачем, уж поверьте! Сказал, надо сбрызнуть сделку, а то удачи не будет. Я чуть было не ответил, что ее и так нет, раз я продал землю. Вы не поверите, но деньги, что мы получили, уже почти все разошлись.
Однако он взял стакан и чокнулся со мной. Странно, рука его тряслась. Сделав быстрый глоток, Родерик принялся гонять херес в стакане, пытаясь скрыть дрожь. Я предложил ему сесть и отметил, как напряженно и неуверенно он опустился на стул. Он держался так, словно в нем перекатывались какие-то гирьки, в любую секунду грозившие нарушить его равновесие.
— Вид у вас измочаленный, Род, — мягко сказал я.
Забинтованной рукой он отер губы. Повязка уже запачкалась, на ладони сбившись в гармошку.
— Замотался со сделкой, — ответил Родерик.
— Не принимайте это близко к сердцу. В Англии найдется сотня землевладельцев, которые попали точно в такое же положение и делают то же самое, что и вы.