Зажимая платком рану, я спешно обдумывал план действий.
— Вы посмотрите…
— Она в шоке, но угрозы для жизни нет. Придется наложить швы, довольно много. И чем скорее, тем лучше.
— Швы? — дико посмотрел на меня Питер. Наверное, забыл, что я врач.
— В машине мой саквояж. Мистер Десмонд, вас не затруднит…
— Да, конечно, — пролепетал Билл Десмонд и выскочил из комнаты.
Я подозвал Бетти, которая вовсе не стремилась в первые ряды, а испуганно жалась сзади и была бледна, почти как Джиллиан. Я велел ей вскипятить чайник и принести в кухню одеяла и подушку. Диана неловко прижимала к лицу дочери скомканные платки, ее так колотило, что было слышно, как звякают браслеты. Я осторожно взял девочку на руки и даже сквозь одежду почувствовал, как сильно ее знобит. Темные глаза ее ничего не выражали, лоб был в испарине.
— Отнесем ее в кухню, — сказал я.
— Зачем? — вскинулся Питер.
— Понадобится вода.
Лишь теперь он понял.
— Вы что, хотите прямо здесь? Вы спятили! Надо в больницу… или амбулаторию… Где телефон?
— До ближайшей больницы девять миль, а до моей амбулатории не меньше пяти. Поверьте, с такой раной да в такую ночь не стоит трястись по дорогам. Чем скорее зашить, тем лучше. Девочка теряет кровь.
— Ради бога, не мешай ему, Питер! — Миссис Бейкер-Хайд опять заплакала.
— Верно, пусть доктор Фарадей сделает, что нужно, — сказала миссис Айрес, коснувшись его руки.
Бейкер-Хайд отвернулся и грубо отдернул руку, но я был слишком занят девочкой, чтобы придать этому значение. Тогда же произошло еще кое-что, не задержавшее моего внимания, но позже, вспоминая это маленькое событие, я понял, что оно задало тон всем последующим. На пороге комнаты ждал Билл Десмонд, вернувшийся с моим саквояжем, его жена и миссис Айрес провожали меня встревоженными взглядами, а миссис Росситер и мисс Дабни растерянно выуживали из камина осколки стакана. По неосторожности вековуха довольно сильно порезалась, добавив свежих пятен на заляпанный кровью ковер. В спину мне дышал мистер Бейкер-Хайд, а за ним топал его шурин, который вдруг заметил Плута, сжавшегося под столом. Выругавшись, мистер Морли со всей силы пнул собаку, и та взвизгнула. Думаю, придурок сильно удивился, когда стрелой налетевшая Каролина его оттолкнула.
— Вы что?! — крикнула она. Я помню ее голос: напряженный, пронзительный и совсем чужой.
— Может, вы не заметили? — Мистер Морли одернул пиджак. — Ваша сволочная собака отгрызла моей племяннице пол-лица!
— Так не усугубляйте! — Присев на корточки, Каролина прижала к себе собаку. — Вы его пугаете!
— Я бы его еще не так испугал! Какого черта он у вас шляется, когда тут дети? Его на цепи надо держать!
— Он не тронет, если его не дразнить.
Мистер Морли шагнул к двери, но остановился:
— Это что еще за намеки?
— Вы можете не орать? — покачала головой Каролина.
— Что? Вы видели, что он натворил?
— Он домашний, он в жизни никого не укусил.
— Это бешеная тварь, которую надо пристрелить!
Стычка разгоралась, но я слышал ее лишь краем уха, занятый тем, чтобы не ушибить ребенка о косяк и благополучно миновать все углы на пути в подвал. На лестнице взвинченные голоса были чуть слышны. В кухне Бетти грела воду; она уже принесла одеяла и подушки и теперь, по моей указке, расчистила кухонный стол, застелив его оберточной бумагой. Я уложил девочку, укутал ее одеялами и проверил свои инструменты. Собираясь закатать рукава рубашки и вымыть руки, я с удивлением увидел, что на мне смокинг, а не привычный твидовый пиджак.