Насте стало страшно любопытно, что означало это «потом», но она сдержала себя и согласилась:
– Хорошо – потом!
Толоконников засмеялся. В отличном расположении духа он проводил девушку до ее дома, помахал по-приятельски рукой и, насвистывая, отправился к себе. Он тоже жил неподалеку от института.
***
Женское дело, выведение утят, было благородно во всем, кроме запахов.
В инкубаторе стояла страшная вонь от протухших неоплодотворенных яиц – их называли по-простому «болтунами», от яиц с «кровяным кольцом», от так называемых «задохликов», от замерших эмбрионов. О жаре в инкубаторе как-то даже не думалось, но вонь Настю здорово доставала. Недели полторы она перемогала себя и свою природную брезгливость к неприятным запахам. Но когда занялась изучением связи морфологических особенностей утиных яиц с их инкубационным качеством и с головой ушла в измерения и анализы с утиными яйцами и эмбрионами, во взвешивания, подсчеты, описания и другие операции, она вонь перестала чувствовать. Вонь осталась снаружи, а мысли ее были ясными и свежими, как горный воздух, как мысли всякого молодого талантливого ученого, занятого только лишь поиском истины. Уже через три месяца Настя обратила внимание на то, что больше всего замерших эмбрионов и «задохликов» оказывается в яйцах, имеющих удлиненную эллипсоидальную и удлиненную яйцевидную заостренность концов. Толоконникова заинтересовала эта особенность.
– Вот уже готов и диплом, – сказал он, проглядывая данные и подставляя в полученную Настей формулу какие-то одному ему ведомые значения.
– Как готов? Я еще к нему не приступала.
– А вот так и готов. Думаю, многие аспиранты были бы счастливы получить такой результат. Вы, Настя, еще так не искушены в жизни!
– Это плохо? – серьезно спросила Настя.
– Не знаю. Наверное, хорошо. Нет, это удивительно!
– Что? – встревожилась Настя.