– Да брось ты, Паша… – решительно оборвал Кеха. – Что, будем проводить анализ не случившегося несчастного случая? Может, акт составим по форме?
– Вот это и есть наше российское… – шеф не произнёс нужного слова и удрученно махнул рукой.
– Сейчас дядя по-российски нам все и объяснит. – Пал Палыч встал и подошёл к Семёнову. Молча ждали дядьку. Он издалека погрозил кулаком и издалека же начал браниться, срываясь на крик:
– Вы что, парни, к тёще на блины приехали? Вон, вон и вон! Хватайте свой сундук и к едрене-фене… И чтоб духу вашего…
– Спокойно! – перебил дядьку Семёнов. И в голосе его прозвучала такая властность, или убедительность, или даже просьба, что дядька оторопел и запнулся. – Спокойно, товарищ пилот. Мы всё поняли. Всё проанализировали. И сию же минуту – к едрене-фене! Паша, бери вьючник!..
Парни схватили вьючник и почти бегом потащили его к складу. Пал Палач неожиданно фыркнул и громко захохотал. Смех его был так заразителен, что и Кеха не выдержал и хохотнул.
Через полчаса они вернулись к озеру.
– Там, – Кеха через плечо показал на абракадабру аэропортовских коммуникаций, – мы самые популярные люди на сей момент, эдакие тараумары… Но это тот случай, когда лучше быть первым другом какого-нибудь Миклухо-Маклая из племени Тараумара, чем самым плохоньким актёром Голливуда… Популярность нам сейчас нужна, как трикони балерине. Кстати, надо выяснить: наш полёт ещё не отменён? И на чём мы летим: на поле не одной дежурной машины, кроме этого кукурузника?.. Пойду в контору, там Катюшка есть…
– Не паникуй. Понимаешь, мальчик, нам, кажется, крупно повезло: там, – Пал Палыч показал на коммуникации, – ожидает вертолёт какой-то депутат поссовета, возвращающийся с сессии райсовета… Правда, он не один, но согласился захватить нас попутно до лагеря геологов. В общем, вечером мы уже разобьём бивачок: поставим одну-две палатки, натянем тенты. Жил в палатке?
– Нет, – честно признался Семёнов.
– Всё впереди.
Отдышавшись от очередного заплыва, парни попрыгали на одной ноге и натянули штормовки, спасаясь от жгучего комариного стада. Успокоившись, лёжа под полуденным северным солнцем, они задумчиво замолчали, обдумывая каждый своё. Необходимо было осмыслить сумбур событий сегодняшнего дня и – перспективу.
Вечером Ми-2 возьмёт их в себя. Песок качнется под крылом вертолета и закружится в вихре жёлтым живым волчком. Рывок в небо и – снова в пути! На развороте вертолёта земля вздыбится и бросится на иллюминатор в атакующем порыве.
…Рябь по воде, расходящийся волновой след от быстрой рыбацкой моторки, ленточки грунтовых дорог и троп, так мало ветвящихся здесь, в тундре, – эти детали ландшафта, словно кадрики неотснятого кинофильма останутся далеко-далеко, словно на другой планете. А впереди – Вороньи Тундр
Глава вторая. Открытие сезона
С юга тянуло холодом. На взлобке, где стояли две первые палатки, сухо шелестела жесткая буровато-желтая поросль тундровых многолетников. Ниже – в посёлке, центром которого громоздилась баня, неожиданная в своей стилевой архитектурной яви, нехитро возвышаясь среди коробочек-балков и брезентовых белокупольных храмов – растительность была вытоптана напрочь, до щебня и плитняка. Холодные порывы ветерка четко обозначались рваными шлейфами голубых дымов. Столбочки их, вырвавшись из чёрных труб, быстро растворялись в белесых сумерках белой ночи. На высоком флагштоке, вознёсшемся над центральным балком, окутанном паутиной антенн и растяжек, вяло всплескивалось оранжевое полотнище флажка, на котором раз за разом улавливались уже привычно-знакомый символ КолФАНа1
Примечания
1
Кольский филиал Академии наук