– Сестрица, ты точно от своей хвори долбанулась, – сказала Снежена.
Она имела в виду не только жалость к холопам. Катя (Мара) вела себя странно, по меркам этого мира. В прежнем мире у нее был пудель Черныш. И здесь Катя нашла черного заросшего щенка. Конечно, не пуделя, но неважно. Сама вымыла его, велела наточить ножницы (какие они большие и грубые) и кое-как песика обкорнала. И добилась от матушки-боярыни разрешения держать его в их с сестрицей светелке. Тоже Чернышом назвала. По здешним меркам держать собак в комнатах – неслыханно. Их место на цепях, в будках да на псарнях. В городке долго сплетничали еще и о причудах воеводиной старшой дочки.
Боярыня Мамелфа Путятишна потеряла троих своих детей, она стала гораздо добрее к оставшимся двум. Особенно к Маре, которую чуть огневица не унесла вместе с младшенькими. Так что она позволяла Марушке и песика в светелке держать, и за холопов заступаться. А боярин Твердислав Евсеевич не интересовался такими пустяками, как порка холопов или песик в девичьей светелке.
* * *
Относительно спокойное житье-бытье Кати (Мары) оборвалось в одночасье. Боярин Твердислав велел старшей дочке учиться биться на мечах. А учить поручил Мечиславу. Раз помер сын единственный, можно и старшую дщерь обучать, обычай дозволял и отец жениха не противился. Напрасно Катя плакала, вместе с матушкой и сестрицей уговаривали батюшку. Ничего не помогло. Пришлось подчиниться воле родителя. Катя и в прежнем мире терпеть не могла всякие спортзалы. А тут Мечислав стал гонять ее до седьмого пота. Снежена радовалась, что боги ее от такой участи избавили, она не старшая дочка. Сволочи эти пришельцы! Злилась Катя. Поставили всё-таки в невыносимые условия.
…Катя с Мечиславом отрабатывали шаги с ударами, она, как и он, в рубашке и штанах. Они впервые одни на площадке.
– Уморилась, – хмыкнул Мечислав, – ладно.
Разрешил отдохнуть. Это было кстати. Катя вытерла с лица пот относительно чистой холстиной, некоторое время тяжело дышала. Надо бы поговорить с ним. Раньше не получалось. На площадке всё время крутились дружинники. Мечислав ведь не одну ее обучал.
– Долго я буду торчать в этом мире?! Зачем меня сюда зашвырнули?! Меня здесь так всё достало!
– А я почем знаю? Не я тебя сюда притащил.
– Ага, не ты притащил, не тебе возвращать. Сыч мне то же самое сказал.
– Сыч больше меня знает. С ним и говори.
– Бесполезно.
– Думаешь, со мной «полезно»? У тебя в этом мире особая миссия.
– Какая еще особая миссия?!
– А я почем знаю? Я оберегаю тебя.
Ого, нечто вроде личной охраны.
– Мне уже надоело напяливать на башку этот дурацкий обруч. Ни сияния, ни…
– Какой обруч?
– Ты что мои мысли не читаешь, телепат хренов?
– Я не умею читать мысли.
Ого, если он не врет, это значит…
– Вот чего, отдохнула. Давай, за меч берись.
Они продолжили «тренировку». И Кате пришла в голову одна идея.
В следующий раз на «тренировку» Катя явилась с золотистым обручем на голове. Никто не заметил. Мечислав, если и обратил внимание, так не подал виду. С того дня обучение для Кати пошло успешно, она почти не уставала. «Железяка» не возвращала ее в прежний мир, но хоть помогала. Ну, почему она раньше до этого не додумалась?
Боярыня охала, «дитятко» Марушка отощала как жердина. Тут она преувеличивала. Мамелфа Путятишна собственноручно пекла для мужа и дочек (и себя не забывала) шикарные пироги. С мясными начинками, с грибами, с яйцами и луком, с кашами, и с разными вареньями. Кате особенно понравились пироги с малиновым вареньем. Она ж с сестрицей и девками сама ту малину собирала. И наблюдала, как варили варенье холопки под руководством матушки-боярыни или ключницы.