– Ты с кем-нибудь встречаешься в Валентинов день?
Он нахмурился и покачал головой.
– Напрасно. Ты хороший парень.
Он подмигнул мне и продолжил работать.
– Доброе утро! – сказал Чак, пропихиваясь в двустворчатую дверь кухни. – Давненько, Фэйлин, ты не спускалась так рано.
Я пожала плечами:
– Не смогла снова заснуть, после того как ушел Тэйлор.
Федра сняла с плеча маленький кожаный мешочек, который использовала вместо дамской сумочки, сунула его в нижний ящик и поправила волосы, собранные на затылке в курчавый хвостик.
– Как ужин?
– Как всегда. – Я спрыгнула со столешницы. – Потрясающе.
– Собираешься бросить нас и уехать в Эстес-Парк?
– Тэйлор предлагал. Я отказалась.
– Отказалась? – Федра посмотрела на Чака.
– Пусть парень подаст заявление на какую-нибудь местную пожарную станцию, – посоветовал тот, завязывая на спине тесемки фартука. – Если есть вакансия, его возьмут.
– Вакансий нет, – сказала я. – Пару недель назад он узнавал.
– И все-таки стоит попробовать, – скрипуче произнесла Федра.
– Может, он и попробует.
– Что значит «может»? – удивился Чак. – Он твой единственный или нет?
Все трое воззрились на меня. Я закатила глаза:
– Чтобы говорить о таких вещах, сейчас, во-первых, слишком раннее утро, а во вторых, наши отношения еще недостаточно долго длятся.
Я взяла поднос, вышла с ним в зал, собрала солонки с перечницами и вернулась на кухню. Федра поставила греться несколько кофейников и включила кассовый аппарат, пересчитав в нем деньги. Пока я расставляла по столикам наполненные скляночки, она не сводила с меня глаз.
Когда солнце прогнало тени с Техон-стрит, явился Гектор. Мужчины принялись весело болтать в задней комнате. Даже Пит смеялся в голос. До прихода Кёрби я успела подготовить зал к началу работы. Весь персонал «Пилы» пребывал в прекрасном расположении духа.
Утреннее солнце, отражаясь от белого снега, собранного по бокам тротуара, так слепило, что не помогали даже прозрачные жалюзи, которыми Федра завесила витрину. Тем не менее всем нам было, по-моему, очень спокойно. Вероятно, стены нашего кафе всегда излучали умиротворение, просто я почувствовала это только теперь.
– Хорошо, когда Тэйлор ночует у тебя, – сказала Кёрби, завязывая фартук. – Он мне очень облегчает жизнь.
– Как Гуннар?
– В напряге. И так набрал в этом семестре слишком много часов, да еще и в Боулдер продолжает ездить. Правда, подработка в общежитии, не спорю, хорошая. График гибкий, а девушки обращаются с ним как с младшим братом – так, по крайней мере, он говорит.
Прямо перед тем, как Федра повесила на дверь табличку «Открыто», у меня завибрировал телефон «Приехал. Вовремя. Люблю тебя». Я с облегчением выдохнула:
– Добрался нормально.
– Слава богу, – сказала Кёрби. – А то в снегопад эта дорога не самая безопасная.
– Спасибо, умеешь подбодрить.
– Извини, – сказала она и направилась навстречу первым посетителям, чтобы поприветствовать их и усадить.
Я ответила на эсэмэску Тэйлора, сунула телефон в фартук и, прихватив стаканы с водой, заспешила к столику. Туристы, пожилой джентльмен и его жена, сели там, где раньше всегда садился Дон. Чак заказал маленькую табличку, и Федра повесила ее на стену вместо старого автомобильного номера с Аляски. Я взглянула на слова, выгравированные на золотистом металле: «Светлая память Дональду Макдженси».