Гуннар кивнул, потом встал и поплелся к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся:
– Фэйлин, я бы никогда не стал ей изменять. Она единственная девушка, которую я любил и люблю.
– Верю.
Он открыл дверь и ахнул: в коридорчике, прижимая к груди бутылку вина, стояла зареванная Кёрби. Ее нижняя губка задрожала.
– Я просто… не знал, что мне еще делать, – сказал Гуннар.
Не выпуская бутылку из рук, Кёрби заключила его в объятья. Он приподнял ее (иначе ему пришлось бы низко нагнуться) и крепко стиснул. Она уткнулась лицом ему в шею:
– Ты идиот!
– Знаю.
Кёрби отстранилась и посмотрела Гуннару в глаза:
– Никогда больше мне не ври!
– Не буду. Я так перепугался!
Поцеловав его, она протянула бутылку мне:
– Я хотела, чтобы мы ее вместе выпили.
– Тебе пить еще рано.
– Но я так психанула… Это я у мамы из шкафчика взяла.
Кёрби посмотрела на Гуннара, и я испугалась, что они не дотерпят до спальни.
– Эй, ребята! Давайте не здесь!
Я вытолкнула Гуннара в коридор и закрыла дверь. Потом прислонилась к холодильнику, взглянула на бутылку у себя в руке и усмехнулась. Эти двое все-таки были очень милые, хоть и устраивали иногда раздражающие сцены.
– Ну что ж, – сказала я сама себе, – сегодня я, по крайней мере, буду хорошо спать. Я одна. Можно спокойно пропустить стаканчик или два.
Я отвинтила крышку, налила в стакан белого муската и, прихватив бутылку с собой, пошла в спальню. Вино было таким, каким и должен быть напиток за двенадцать долларов: слишком теплым и слишком сладким, – но меня и это устраивало.
За пять минут я опустошила стакан и наполнила его снова – на этот раз до краев. Еще через десять минут взялась за бутылку в третий раз, подумав: «Вот тебе и два стаканчика!»
Положив сотовый на прикроватную тумбочку и воткнув его в сеть, я разделась догола. Когда живешь одна, можно запросто позволить себе спать безо всего. Я растянулась, чувствуя простыни кожей, и расслабленно опустила голову на перьевую подушку. Но вдруг телефон загудел: я усмехнулась и бросилась к нему. Тэйлор писал:
С Кёрби?
Да. Они поссорились.
Юношеская любовь…
Она самая.
Зря смеешься. Такое бывает.
С кем?
С моим братом Трэвисом было. Его в прошлом году неслабо накрыло. А теперь он женат, хотя ему еще пить не положено.
Сколько лет?
20.
Женился в 19? Стремно.
Да нет. Им вместе хорошо.
Значит, одобряешь?
Конечно, раз они друг друга любят.
Разве в 19 лет можно это понять?
Скоро встретитесь. Сама поглядишь.
Заметано.
☺
– Не разбудил? – спросил Тэйлор усталым, но не сонным голосом.
– Эта штука вибрирует каждый раз, когда ты шлешь мне эсэмэску. А я лежу в постели голая, – промямлила я заплетающимся языком. – Хочется положить его между ног: вдруг ты опять напишешь?
Я понимала, как непристойно то, что я говорю, но мне было наплевать. Целых десять секунд мы оба молчали. Потом я не вытерпела и спросила:
– Как по-твоему, сработает?
– Ты пьяная?
Я сжала губы, безуспешно попытавшись подавить смешок.
– Кёрби занесла бутылочку винца.
– Я думал, ты не пьешь.
– Вообще не пью, но сейчас я одна, так почему бы и нет?
– То есть ты не пьешь только в общественных местах?
– Дома тоже, если рядом кто-то есть.
– Не могу решить дилемму, – произнес Тэйлор деловым тоном, – остановить тебя или поглядеть, до чего ты договоришься.