Георгий обожал этот автомобиль, красного цвета с открытым верхом. Дядя научил его водить и любезно позволял возить его по своим многочисленным делам. Георгий всегда соглашался на это с большой охотой.
– Вы уж разберитесь там, дядюшка. Жаль было бы потерять такого красавца, – обрадовался смене темы разговора, одновременно переживая за судьбу автомобиля, Георгий.
– Уж постараюсь. Ладно, ступай, Жора и вправду дел уйма, завтра в храм, надо молебен отстоять, не проспи – закончил разговор Ефрем Сергеевич.
Ранним воскресным утром Ефрем Сергеевич с Георгием разместились в карете частного экипажа купца, отправившись в Троицкий собор на Новособорную площадь Томска.
Собор был выстроен в русско-византийском стиле крестово-купольных церквей и напоминал московский Храм Христа Спасителя. Он имел пять луковичных куполов без отдельно стоящей колокольни. В колокола били в двух боковых западных башнях. Собор в виду своего расположения был одним из центров общественной жизни. При храме организовали хор с великолепными сопрано, тенорами и величественным басом. Управлял хором известный губернский дирижер и композитор А. В. Анохин, а четыре года назад службу в данном соборе посещал сам П. А. Столыпин.
Георгий с Ефремом Сергеевичем прибыли к началу литургии. Купец тяжело дыша высадился из кареты и пошел вперед по дорожке, Георгий задержался, о чем-то болтая с кучером, но вскоре нагнал дядю. Вдоль дороги к храму сидели нищие, собиравшиеся ближе к службе вокруг собора. Георгий с дядюшкой, проходя мимо, подсыпали им монет и, троекратно осенив себя крестным знамением перед входом, вошли внутрь.
Читались молитвы перед исповедью. Георгий не соблюдал пост перед таинством, но решил попробовать спросить дозволение к причащению у священника в связи с предстоящей поездкой.
Артемьев отстоял длинную очередь, подойдя к молодому священнику с тонкой русой бородкой и длинными волосами, затянутыми в хвост. Георгий подошел, наклонив голову и начал перечислять содеянное им за последнее время. Священник слушал, пока Георгий не остановился.
– Есть еще кое-что, – тихо произнес Артемьев.
– Говорите, не стоит укрывать грех пред лицом Господа, – назидательно сказал священник.
– Кажется, я хотел или даже совершил нечестный поступок, дал человеку взятку за то, чтобы тот освободил меня от фронта.
– И он освободил? – еле слышно вымолвил священник.
– Не совсем так, я не буду в армии. Но, наверное, окажу какую-то помощь в тылу на пороховом заводе, – также шепотом продолжал Артемьев.
Священник какое-то время молчал, а затем спросил:
– Как вас зовут?
– Георгий.
– Раскаиваешься ли ты в содеянном, раб Божий Георгий?
Артемьев нахмурился.
– Да, – подумав ответил он.
– На все воля Божья Георгий, и Господь в конце концов управит, как должно, главное держите покаяние в сердце, – произнес священник, – не держите ли на кого-то зла или обиды?
Артемьев подумал о Ступине, убившем его коня.
– Н-нет, – с запинкой ответил он, – держал, но потом понял, что сам был виноват.
Священник больше не стал говорить ничего наставляющего, накинув Артемьеву на голову епитрахиль:
– Да простит Господь прегрешения рабу Божьему Георгию.
Георгий поцеловал крест и евангелие, получил благословение на причащение и отошел в толпу прихожан в ожидании выноса чаши. Он не мог сосредоточиться на службе, отвлекаясь на посторонние мысли. Он думал о том, что его ждет в далекой столице, действительно ли будет все так просто, как большинство о том говорит. Пытался представить жизнь вдали от близких ему людей, не вполне осознавая, каково это быть самостоятельным, решать проблемы без помощи богатого дяди, без его связей и многочисленных знакомств. Он понимал, что по-настоящему никогда не нес никакой ответственности, не принимал последствия своих поступков.
Басистый голос священника запел «Символ Веры», и народ хором подхватил пение молитвы. В основном распевали невпопад, но слышались и красивые голоса. Артемьев мысленно вернул себя на богослужение. Пропели «Отче наш», и два священника вынесли большую золотую чашу из алтаря. Причастившись, и поцеловав крест, Георгий отстоял молебен и поставил свечи. Наконец ворота в алтарь затворились, и можно было покинуть храм. Он вышел на воздух, переговариваясь с дядей. Оба они были в хорошем расположении духа, преисполненные благодатью после прикосновения к святому таинству.
У Георгия накануне отъезда накопилось множество дел. Необходимо было посетить военное присутствие для подписания каких-то бумаг, навестить матушку, повидаться с Лизой, ну и собраться с университетскими друзьями, с которыми он старался поддерживать связь и после отчисления.
Глава 4
Агриппина Владимировна, урожденная Платонова, недолго вдовствовала после смерти мужа Сергея Сергеевича Артемьева. Муж ее был на двадцать лет старше своей супруги и на момент его скоропостижной кончины, она оставалась молода, хороша собой и способна к рождению детей. Ее заметил один из мелких томских дворян, титулярный советник Павел Симеонович Верхневицкий. Он был приветлив и обольстителен, покорил вдову своим красноречием и красивыми ухаживаниями.
Спустя года после смерти супруга Агриппины Владимировны, они обвенчались в храме Александра Невского, что располагался на Александровской улице недалеко от городского сада. После свадьбы оказалось, что Павел Симеонович на дух не переносит несносного, баловного и наглого сына Агриппины Владимировны. Мальчику было четырнадцать, и ответом на нелюбовь отчима были побеги из дома, насмешки и наглые выходки. Однажды Георгий отцепил привязанного коня Верхневицкого и стеганул его бичом, подгоняя так, что несчастное животное нашлось только к вечеру, бродившем в одиночестве вдоль берега реки Ушайки. Верхневицкий выпорол пасынка до кровавых ссадин, не обращая внимания на слезы и стенания супруги.
Скандалы продолжались, и Ефрем Сергеевич настоял на том, чтобы племянник жил в его имении под присмотром многочисленных нянек и гувернанток. Кажется, на этом моменте Верхневицкий вынул счастливый билет, так как Ефрем Сергеевич стал регулярно подкидывать Агриппине Владимировне по двести, а то и по триста рублей в месяц, чтобы та смогла вести достойную жизнь, сохраняя время на общение с ребенком.
Павел Симеонович забирал большую часть денег себе и распределял на нужды семьи, под которыми он понимал выкуп вещей из ломбарда и раздачу своих долгов.
Дворянство его было личным и распространялось на супругу, но не переходило по наследству, так что Георгий титула не имел. Вскоре Агриппина Владимировна понесла и родила Верхневицкому сына, а Георгию сводного брата. Мальчика нарекли именем Константин. Через какое-то время после рождения младенца, матушка Георгия погрузилась в многочисленные заботы, связанные с малышом, на первого сына времени оставалось все меньше. Когда малыш подрос, она увлеклась светской жизнью, всецело ощутив себя дворянкой, посещала разнообразные балы, салоны и спектакли. Георгий хоть и любил матушку, но виделся с ней все реже. Младшему брату Артемьева недавно исполнилось пять лет, общались они совсем редко, так что Костик при встрече звал брата дядей, хотя Артемьеву непоседливый мальчишка и был по душе.
После церковной службы Георгий поймал извозчика и докатился на скрипучей пролетке до торговых рядов городского рынка на Базарной площади. Протолкнувшись сквозь толпу бродящих покупателей, которых местные зазывалы, то и дело дергали за полы одежды, уговаривая купить, на первый взгляд, совершенно ненужные им вещи. Пройдя мимо овощных и фруктовых лавок, он остановился у кондитерской, купив сладкие пирожные, затем еле вырвался от настырных зазывал, требовавших от него примерки готовых платьев.