P.S. Встретимся вечером во вторник? Ночью у нас поезд обратно, а мне ещё надо заехать в книжный за учебником по сольфеджио.
P.P.S. Есть губная гармошка?
За того парня
Дина Идрисова
– Вы собрались, наконец? Станция через десять минут!
Парень закатил глаза, девушка покачала головой. Арина сделала вид, что не замечает этих жестов. Ей было всё равно.
Она ехала почти неделю. Неделю в одном купе с разными посторонними людьми, ни один из которых не провёл столько времени в этом поезде. Телефон молчал (никто не дёргал, как она и просила), но заряжать его приходилось часто. Книги, песни, список.
Список Арина перечитала примерно миллион раз:
– коньяк,
– бокалы,
– непромокаемый плед,
– плащ-палатка,
– крем от солнца,
– мазь от комаров.
Дверь купе стукнула, Арина показала язык своему отражению и достала косметичку. Главное – замазать синяки. Набрякшее веко уже никуда не деть, да и чёрт с ним.
– Переживёшь?
За дверью зашептались:
– Ненормальная как есть! Ночью, ты слышала, что-то по-латыни говорила! Древний язык, и сама она такая же древняя. И вредная жутко. Всё зыркала.
– Мёртвый язык, а не древний. Но это не латынь, это группа такая, Era. Вот эту песню пела:
Ameno
Omenare imperavi ameno
Dimere Dimere matiro
Matiremo
Ameno
– Откуда ты знаешь?!
Арина фыркнула. Парень не понравился ей сразу. Девушка была милой и вежливой, но в планы Арины не входили отношения с попутчиками, все эти «вагонные споры последнее дело, когда больше нечего пить».
Арина наносила косметику быстро и умело. Консилер. Замазать синяки, оттенить нос и губы. Потом брови – немного подрисовать и распушить. Тушь для ресниц пусть будет зелёной, она с трудом нашла этот оттенок – хаки. Красная помада была бы лишней, а другой нет. Обойдёмся без.
Сейчас надо будет привести в порядок голову и переодеться. Она сняла с волос сложно замотанный тюрбан, помотала головой, помассировала кожу, приподняла волосы.
Когда она распахнула дверь в купе и сказала: «Можно», глупый парень сказал: «Здрасте». Девушка улыбнулась:
– Вам помочь с вещами?
– Спасибо. У меня нет вещей.
Молодой человек пялился на Арину молча, и она слышала, как он формулирует вопрос про то, куда же делась старуха. Девушка даже ткнула его локтем. Надо было и губы накрасить, но Арина не была уверена, что ему понравится.
Нам же не целоваться, сказал голос в её голове.
Но она сомневалась.
Арина быстро сложила все вещи, собрала постельное бельё и сама отнесла его проводнице.
– Рано вы, – проворчала та.
Арине было всё равно; она прошла в тамбур и закурила.
– Потерпели бы, – сказала проводница. – Уж почти на месте.
Арина хотела выйти самой первой – она спешила. «Так мало времени, чтобы успеть так много», – привычно подумала она фразой из мультика про жёлтую подводную лодку.
Вокзал встретил её запахом моря. Арина зажмурилась, быстро улыбнулась, открыла глаза, собрала на лице выражение полного равнодушия и поспешила в сторону автобусной остановки.
Перед витриной магазина Арина замерла. Какой режим сработает лучше? Поездное занудство? Милая беспомощность? Работает она вообще в алкомаркетах, когда тебе почти сорок? А, черт! Надо быстрее.
– Добрый день! Мне бутылку Камю и два хрустальных бокала. Или богемских. Есть?
Кассирша выразительно фыркнула:
– Стаканчиками одноразовыми не обойдётесь?
Надо было включать режим повышенной агрессии и раздражительности, подумала Арина и сделала специальное лицо.
– Нужны проблемы? – ласково спросила она. – Хотите «звонок другу»?
Из подсобного помещения выскочил молодой человек.
– Не надо никаких звонков, у Клавдии просто аллергическая реакция!
– На хрусталь?
Арина поняла, что победила, но снова переключаться не хотелось.
– Подарочный набор! Только для вас с колоссальной скидкой, – почти пропел молодой человек. – Настоящая кожа, самый наивыдержанный коньяк и чудесные коньячные бокалы! Гарантийный талон!
– Вас продажам учили в лихие девяностые?
Молодой человек слегка пригасил улыбку и продолжил:
– Талон главным образом на бокалы! Небьющиеся!
Арина натянуто улыбнулась:
– Остались от прежнего владельца?
Торговаться ей не хотелось, она оставила достаточно денег на коньяк и бокалы, но хотелось ещё закуску. Он бы предпочёл пельмени или печёночный торт, но где она найдёт торт или пельмени? В чужом городе? Почти ночью?
Пляж был пустынным. Она ехала сюда на большом внедорожнике, водителя она помнила прекрасно, хотя последний раз видела его двадцать лет назад. Он её не вспомнил, но старательно изображал узнавание.
– Когда вас забрать? Утром? Точно? Хорошо, но на всякий случай я не буду вырубать мобильник, да?
Опять с ней заигрывал – точно так же, как тогда. Они снова заехали к нему домой, и он вынес ей миску креветок: вчера поймали и мамаша нажарила, надо же вам там что-то есть, что вы там могли купить в этом магазине, у них и рыба-то неместная.
Надо было выбирать место ближе к городу и гостинице. Но как бы она могла гарантировать пустынность? Цвет у моря был зелёный с синевой. Возле вокзала и магазина – серый с коричневым. Арина начала было думать про то, что всё это люди. Чем меньше людей, тем чище цвет.
Надо было проверить, сохранилась ли у них связь; она сняла обувь, закатала брючины и пошла к воде. Вода обожгла её и тут же утешительно лизнула. Между камней шевелились трепанги. Они всё ещё дружили с морем.
– За тебя!
Арина чокнулась с полным бокалом и отпила из своего.
Солнце бликовало в морских волнах. Море шумело, больше ничего не было слышно. За спиной у Арины начинался лес и «сопки Маньчжурии», водитель помог ей спуститься. И даже расстелить непромокаемый плед. Оставил свою огромную куртку и резиновые сапоги, проверил, занесла ли она номер в список быстрых вызовов и уехал. Наконец.
– Надо было накрасить губы, – сказала Арина. – Чтобы пометить бокал. Можно мне хлебнуть из твоего? Я так долго сюда ехала, чтобы показать тебе море. Моё любимое.
Арина закрыла глаза. Шевелиться не хотелось, коньяк приятно грел сначала в горле, а теперь и в животе. В голове начинала образовываться пустота.
– Помнишь, как мы с тобой пели? Разлука – вот извечный враг российских грёз? Я теперь всё это пою за тебя тоже. Иногда рыдаю. Черт, опять.
Арина сглотнула и открыла глаза. В них стояли слёзы.
– Надо что-то весёлое, сейчас!
Она достала плеер, сунула наушники в уши и включила музыку. Закрыла глаза и стала покачивать головой в такт.
Он появился из того самого марева, которое бывает только на море и только в сумерки. На нём был блестящий костюм в стиле диско – ровно в таком же в фильме пел Колин Фёрт.
Арина открыла глаза. Но он не исчез.
– Что это?
– Костюмчик летний, что? – процитировал он, сымитировав голосом интонацию актёра.
– Блестящий костюм?! Вы там что, все – фанаты фильма «Кто убил Виктора Фокса»?
Он рассмеялся, и Арина зарыдала в голос. Это смех она забыла, хотя была уверена, что помнит. Он остался в её голове формулировками из романа «За миллиард лет до конца света». Он жил в ней, зафиксированный в фотографии. От узнавания, и от того, что несмотря на все усилия, она забыла, Арина заплакала ещё громче.
Он её не утешал. Он никогда не утешал, давал ей плакать.
Сначала Арина пыталась успокоиться усилием воли, но ничего не получалось.
– У нас нет никаких строгих временных ограничений. Мы сами решаем, когда пора уходить, – сказал он.
Он просто сидел рядом с ней и пил коньяк. Она чувствовала его запах, видела его кожу. Она даже подсела к нему ближе и потыкала пальцем в его грудь и немного в плечо. Там, где была татуировка.
– Она осталась?
– О, да!
Арина улыбнулась:
– Тебя можно трогать?
– Женщина, ты замужем и мать скольких-то там детей!
Она рассмеялась.
– Как тебя вообще угораздило напялить этот костюм?
– Во-первых, я хотел тебя порадовать. Я же знал, что ты притащишь сюда этот мюзикл. Возможно, станешь петь. Ты, кстати, собиралась? Во-вторых, у нас там столько времени, что можно делать что угодно, хоть разыгрывать днями и ночами сцены из кино. С переодеваниями. Я могу постоянно перечитывать «Обитаемый остров», например.