– Она продолжала что-то говорить, спрашивать насчет погоды, но Джонни уже отключил телефон.
В этот будний день октября две тысячи шестого года в международном аэропорту Сиэтл – Такома было на удивление многолюдно. Они приехали рано, чтобы подвезти Шона, брата Кейт, который возвращался домой.
У стойки самообслуживания Джонни взял посадочные талоны и посмотрел на детей, у каждого из которых в руке был электронный прибор. Мара отправляла эсэмэски со своего нового мобильника. Джонни понятия не имел, с кем она переписывается; впрочем, ему было безразлично. Это Кейт хотела, чтобы у шестнадцатилетней дочери был мобильный телефон.
– Я волнуюсь начет Мары, – сказала Марджи, подходя к стойке.
– По всей видимости, я гублю ее жизнь, забирая с собой на Кауаи.
– Тсс, – шикнула на него Марджи. – Родители определяют жизнь шестнадцатилетней дочери, и это совершенно естественно. Меня беспокоит другое. Думаю, она жалеет о том, как вела себя с матерью. Обычно дети перерастают этот период, но если мама умирает…
Позади них пневматические двери аэропорта с шипением распахнулись, и внутрь влетела Талли – сарафан, нелепые босоножки на высоких каблуках и широкополая белая шляпа. За собой она тащила большую сумку от Луи Виттона.
Тяжело дыша, Талли остановилась перед ними.
– Что? В чем дело? Я успела, – если не перепутала время.
Джонни вытаращил глаза. Что, черт возьми, она тут делает? Марджи что-то пробормотала и покачала головой.
– Талли! – обрадованно вскрикнула Мара. – Слава богу!
Джонни взял Талли под руку и отвел в сторону.
– Я не приглашал тебя в это путешествие, Тал. Только мы вчетвером. У меня и в мыслях не было, что ты подумаешь…
– О… – Голос Талли был еле слышным, чуть громче шепота. Он видел, как ей больно. – Ты сказал «мы». Я думала, это и ко мне относится.
Джонни знал, как часто ее бросали, в том числе ее мать, но в данный момент у него не было сил переживать за Талли Харт. Он не знает, что делать с собственной жизнью, и теперь способен думать только о детях и о том, что нужно держать себя в руках. Пробормотав что-то неразборчивое, он отвернулся.
– Пошли, ребята, – хрипло сказал Джонни, дав детям несколько минут, чтобы попрощаться с Талли. Потом обнял родителей Кейт и прошептал: – До свидания.
– Пусть Талли поедет с нами, – захныкала Мара. – Пожалуйста…
Джонни молча шел вперед. Ничего другого он придумать не мог.
Следующие шесть часов, в воздухе и в аэропорту Гонолулу, дочь полностью игнорировала Джонни. В самолете она отказалась от еды, не смотрела фильм и не читала. Мара сидела через проход от него и мальчиков, качая головой в такт музыке, которую он не мог слышать.
Он был обязан убедить ее, что она не одинока – несмотря ни на что. Сделать так, чтобы она поняла: отец всегда рядом, и они по-прежнему семья, хоть эта конструкция теперь кажется шаткой.
Но важно правильно выбрать время. С девочками-подростками нужно тщательно выбирать момент, когда ты протягиваешь им руку – в противном случае можно на месте руки обнаружить окровавленный обрубок.
Они приземлились в Кауаи в четыре часа дня по местному времени, но у всех было такое чувство, что путешествие продолжалось несколько дней. Джонни ступил на трап вслед за мальчиками. Еще недавно он услышал бы их смех; теперь сыновья шли молча.
Он поравнялся с Марой:
– Эй!
– Что?
– Разве отец не имеет права сказать «эй» собственной дочери?
Она закатила глаза и, не ответив, пошла дальше.
Они миновали зону выдачи багажа, где женщины в свободных ярких платьях дарили гирлянды из пурпурных и белых цветов всем, кто приходил за своими вещами.
На улице ярко светило солнце.