– Привет, – ответила Мара, не поднимая на него глаз. Голос ее звучал резко, на грани срыва – обычное дело теперь, когда она вступила в подростковый возраст. Джонни вздохнул – похоже, даже горе не смягчило дочь. Наоборот, еще больше озлобило ее.
Мара положила щетку для волос и повернулась к нему. Теперь он понимал, почему Кейт так ранило осуждение во взгляде дочери. Она словно пронзала тебя взглядом.
– Прости за прошлый вечер, – пробормотал Джонни.
– Без разницы. После школы у меня тренировка по футболу. Можно, я возьму мамину машину?
Джонни услышал, как дрогнул ее голос на слове «мамину». Он присел на край кровати и стал ждать, когда дочь сядет рядом. Не дождавшись, почувствовал, как его захлестывает волна отчаяния. Мара такая хрупкая и ранимая. Теперь они все такие, но Мара особенно – в этом она похожа на Талли. Они обе не умеют признаваться в своей слабости. Единственное, что может себе позволить Мара, – выразить недовольство, что отец нарушил ее утренний распорядок. Бог свидетель, на сборы в школу девочка тратила больше времени, чем монах на утренние молитвы.
– Мы летим на Гавайи, на неделю. Мы можем…
– Что? Когда?
– Выезжаем через два часа. Кауаи…
– Ни за что! – взвизгнула Мара.
Ее вспышка гнева была такой резкой и неожиданной, что Джонни на секунду потерял дар речи.
– Что?
– Я не могу пропустить занятия. Для колледжа нужны высокие оценки. Я обещала маме, что хорошо закончу школу.
– Это похвально, Мара. Но нам нужно какое-то время побыть вместе, всей семьей. Чтобы понять, как жить дальше. Если хочешь, твои задания можно будет узнать.
– Если хочу? Если я хочу? – Она топнула ногой. – Ты ничего не знаешь о старших классах. Ты представляешь, какая там конкуренция? Как я поступлю в приличный колледж, если провалю этот семестр?
– Сомневаюсь, что одна неделя приведет к катастрофе.
– Ха! У меня углубленный курс алгебры, папа. И еще страноведение. И в этом году я в сборной команде школы по футболу.
Джонни понимал, что есть два варианта выхода из этой ситуации, правильный и неправильный, но не знал, который из них правильный, и, честно говоря, был слишком подавленным и усталым, чтобы задумываться.
Он встал.
– Мы уезжаем в десять. Собирай сумку.
Мара схватила его за руку.
– Разреши мне остаться с Талли!
Он посмотрел на дочь: от гнева на бледной коже проступили красные пятна.
– С Талли? В роли дуэньи? Ни в коем случае.
– Со мной тут могут побыть бабушка и дедушка.
– Мара, мы едем. Нам нужно побыть вместе, всем четверым.
Она снова топнула ногой:
– Ты губишь мою жизнь.
– Сомневаюсь. – Джонни понимал, что должен сказать нечто важное, имеющее значение для них обоих. Но что? Его уже тошнило от банальностей, которые люди предлагают тебе, словно мятные леденцы. Он не верил, что время лечит, что Кейт пребывает в лучшем мире и что они научатся жить без нее. Маре нельзя говорить какие-то ничего не значащие слова – девочка явно держится из последних сил. Как и он сам.
Мара резко повернулась, вышла в ванную и захлопнула за собой дверь.
Джонни знал, что нет смысла ждать, пока она передумает. У себя в спальне он схватил телефонную трубку и по дороге в гардеробную за чемоданом набрал номер.
– Алло? – Судя по голосу, Талли было так же скверно, как и ему.
– Сегодня мы улетаем на Кауаи.
– Что?
– Нам нужно какое-то время побыть всем вместе. Ты сама говорила. Рейс в два, «Гавайскими авиалиниями».
– Времени на сборы немного.
– Да. – Его самого это уже волновало. – Мне нужно идти. – Она продолжала что-то говорить, спрашивать насчет погоды, но Джонни уже отключил телефон.