В отличие от большинства моих пациентов Мэтту свойственны все эти состояния, но самый опасный для него период наступает в три часа утра. В это время ему свойственны немотивированность поступков и асоциальность. Временами он чрезвычайно возбудим, и это уже настоящая паранойя, он ведет себя так, будто совершенно убежден в том, что все только и думают, как бы до него добраться. Он видит то, что не существует, слышит слова, которые никогда и никто не произносил, иногда Мэтт совершенно уверен в том, что кто-то стремится его убить и в состоянии ужасающего страха он может даже сам нанести удар.
У него меняется походка, он все время оборачивается назад, словно ожидает удара в спину, он может быть иррационально недоверчив по отношению к окружающим, например, уверен, что некто пускает ядовитый газ под дверь его комнаты, чтобы так или иначе добраться до него. Он может отказаться выходить на улицу, быть уверенным, что его тело и поступки контролирует некто, обитающий в космическом пространстве, или что его внутренности пожирают черви. Без всякой на то причины он начинает кричать, браниться, пускать в ход кулаки и вступать в схватку со всем, что попадется на глаза: будь это, например, холодильник или шнур от лампы. Независимо от того, что ты делаешь или говоришь, он воспринимает твои действия абсолютно конкретно. Если, например, ты, говоря с ним, употребишь пословицу «к чему жалеть о пролитом молоке», он возьмет тряпку и начнет вытирать пол. Если ты опять же приведешь, как сравнение, поговорку «это все равно как бросать камни в стеклянный дом», он ответит: «Ну, конечно, не надо, иначе ты его разобьешь». Если он увидит объявление: «Сбавьте скорость движения: здесь играют дети», то вдруг остановится, будет искать играющих детей и при этом не подумает, что его самого может сбить автомобиль. Если ты скажешь: «сзади машина», он встанет и будет ждать ее появления. Чтобы уменьшить количество подобных эпизодов, тебе надо все время иметь при себе вот это, – и Гибби протянул Такеру две маленькие коробочки с пилюлями, – по одной таблетке два раза в день.
А потом вынул еще одну коробку – там было шесть шприцев.
– Постарайся не допустить, чтобы он снова возвратился туда, где ты его нашел. Сделай укол, вызови меня, и я сразу же примчусь на машине. И если он не уживется с тобой – помни, что ему придется тогда уживаться с нами.
Я сунул таблетки и пластиковую коробочку в карман.
– И еще одно: ты должен придумать, чем бы занять его руки. Его сознание функционирует с помощью его рук. Пусть он всегда над чем-то трудится, но сделай так, чтобы он сам подумал над тем, чем заняться: просто предлагай ему и то, и это, но пусть он выберет занятие сам. И обязательно что-нибудь связанное с механизмами.
Мэтт вышел из комнаты еще непричесанный, с мокрыми волосами, но полностью одетый, хотя молния на джинсах была не до конца застегнутой, заспанный, но в зашнурованных ботинках и с туго набитой вещами сумкой. Гибби взглянул на него, потом на нас с Кэти.
– Но ни при каких обстоятельствах его нельзя оставлять с кем-нибудь один на один. Особенно вот с этим мальчуганом. Пусть он даже близко к нему не подходит. Ни под каким предлогом. С одной стороны, я допускаю, что Мэтт не способен даже мухи обидеть, но ведь я недаром лечу психотиков вот уже сорок лет. – и он потрепал меня по плечу. – Я сомневаюсь, что ему когда-нибудь станет лучше, но вы меня восхищаете. Надейтесь на лучшее. Опыт мне подсказывает, что рано или поздно у Мэтта случится срыв, несмотря на все ваши старания предотвратить его. Его не избежать, но главное не в том, когда он случится, а в том, где он произойдет, насколько это будет серьезно и кто в это время будет рядом. Год назад он ударил санитара. Выбил ему два зуба и повредил собственную руку, наткнувшись на ответный удар. Я бы, между прочим, не поверил, что это действительно случилось, если бы эта сцена не произошла у меня на глазах.