Антон Ковалев значился вторым после капитана Евгения Орлова. Фотография была уже основательно засижена мухами, трехмерная голограмма выцвела, но даже так случайный бумагоноситель, летящий по коридорам Штаба космогородка, не сличил бы моложавого мужчину в прямоугольнике кадра и тощую тень, привалившуюся плечом к стенке рядом с информационным щитом.
Взгляд Ковалева переходил с одного лица на другое, а высокий рост и пустынные коридоры позволяли что-то уже совсем странное – скользнуть кончиками пальцев по краям голографических вырубок. Наверно, в такие минуты бы пожалеть себя, родимого… Вспомнить, сколько лет жизни угрохано на то, чтобы стать первоклассным «специалистом по космическим двигателям», ибо как только это не называли уже: и specialist engines, и driver engine – «водитель двигателя», раздери их на фотоны, и «физиком-ядерщиком» даже однажды записали в трудовой. Вспомнить, а потом свысока посмотреть на все молодо-зелено в команде, которых выцепили чуть ли не с институтской скамьи, руководствуясь принципом «диплом есть, в кадре смотрится хорошо».
Нет. Антон Ковалев болезненно сощурился от удара, который прилетел нытику внутри от Ковалева-настоящего. Ковалева, высокого, с седым снегом на голове, который всегда имел силы вытянуть себя из пропасти, даже не допуская мысли, что можно кого-то позвать на помощь. Миссия «Амальгама» превратилась в телевизионный фарс, в ушах до сих пор звучала фраза режиссёра: «У нас по сценарию ядерщик – молодая девчонка, а вы что-то не очень на неё похожи», – и единственной картой, которую Ковалев мог разыграть, чтобы сохранить хоть какое-то достоинство, был уход по собственному желанию.
Повинуясь горькому порыву, пожилой мужчина сорвал со стены собственную фотографию и убрал в чемодан, а потом снова вперился взглядом в снимки. С большей частью новой команды он успел познакомиться за прошедшую неделю, а кое-кого знал ближе, чем казалось со стороны.
Андре Соньер. Пожалуй, самая чистая душа во всей экспедиции. Хрупкий юноша, совмещающий в себе и талант пилота, и истинно штурманский рационализм. Горный хрусталь с золотистыми нитями рутила в сердце.
Валерия Лисова, главного медика, забрали прямо из горячей точки сюда, в тихую гавань. Это его чуть не сломало. Ковалев вспомнил, как они с капитаном в четыре руки ловили его ночами на последних рубежах космогородка, почти что вися на колючей проволоке, когда Лисов рвался выполнить свой долг врача-спасателя до конца.
Пальцы Ковалева замерли между двух следующих фотографий с пометками «Сектор медицины». Рита Лебедянская, фармаколог и хирург, и Лев Мессер, нейрофизиолог. Темный мокрый сон всех мужиков и мечта метросексуала. Тихий смешок. Ладно, дальше. Ну не вязалась с этими двумя клятва Гиппократа, скорее Черные Жнецы и эксперименты без границ. Да и взяли их в полёт, как предположил скептик в голове, чтобы на Земле легче дышалось.
А вот суперкарго Славку Порожняка явно брали за говорящую фамилию. Следующим значился Вася Сидоров, но за карго – читай грузчик-вульгарис, кроме атлетического телосложения, особых примет замечено не было.
Никита Лосев. «Кибернетик №1». Должен был быть и №2, только что-то там в верхах не определились толком и решили: «А возьмем-ка мы программиста». Так появился в миссии Оникс Заневский, а Никита остался за номером один.
Серые глаза Оникса на фото такого цвета, будто печатник решил не мудрить с четырьмя красками, а забил в радужку парня чистое серебро, – прошили Ковалева навылет, увидели, все что их интересовало, а потом красной ниточкой заштопали пробитое место.
Мимо следующей фотографии пальцы проскочили на первой космической, но взгляд все равно обжегся о грозовую синеву и золотистое пшеничное поле. Ян Заневский. Если и правда брат, как шептались в раздевалках, то у отца семейства должны быть большие вопросы к супруге. Впрочем, для инженера-исследователя, который занимается чем бог на душу положит, это не имело значения. Наверно, поэтому Ян и не провел своего экзамена ни для кого.
Ковалев, нырнувший уже так глубоко, что забыл даже смотреть на часы и считать минуты до заветной аудиенции у Главного, акульим плавником скользил по волнам памяти, отрезая себя-прошлого от себя-нынешнего прямоугольниками фотокадров.
Вот парочка борт-инженеров, Витька Ивашин и Дамир Рамазанов, гагаринская улыбка и горные вершины Кавказа.
Вот физик Зосимов, старомодные очки и крестик церкви Возрождения в вырезе клетчатой рубашки. Ещё вчера рядом была тень безликая, физик-номер-два, Безручкин, отряд яйцеголовых теоретиков, подвид «квантовая физика – наше все». Убрали. Может, и к лучшему.
Вот штатный оператор шоу Мишка Пурга и связист Ромка Костиков, поток более или менее остроумной болтовни против прокачанного мозга заядлого игромана.
Ну и, наконец, изюминка экспедиции, «раздутые штаты»: три специалиста, которым не то что экзамены сдавать – рядом посиди пять минут и просветлением накроет. Геолог Тимофей Лапшин, биолог Антон Хлебников и лингвист Настя Ветер. Это вроде как на случай «открытия внеземной цивилизации», которую снимать будут не то в ладожских шхерах, не то на островах Океании. Пальцы скользнули по русым косам лингвиста и сорвались в пропасть. Вторая женщина в миссии «Амальгама». Хотя нет, уже третья.
Ковалев скрипнул зубами. То, что так упорно гонишь от себя, непременно ударит под дых, стоит хоть немного расслабиться. Время, чёртово время. Бегаешь по утрам, читаешь современные научные журналы, убеждаешь себя, что на что-то ещё годишься, а за спиной сопят и наступают на пятки молодые и амбициозные. И как правило, существует две крайности – мы или втайне их боимся, потому что они действительно могут оказаться умнее/сильнее/лучше нас (нужное подчеркнуть), либо не доверяем, предполагая, что они непременно нас подведут. Только как ты сейчас, Антон Ковалев, специалист по космическим двигателям из списка широко известных в узких кругах, пойдешь к Главному, если сам не веришь в ту, которую уже утвердили на твоё место?
Незаменимых быть не должно. Почти детское личико с россыпью веснушек, рыжие кудряшки. Девочка-солнышко, куда такую пускать к фотонной тяге и водородным двигателям? Только в упрямых глазах пережитой боли не на двадцать пять, а на все твои сорок семь.
***
Вдох. Выдох. Ботинки жмут и одежда, как с чужого плеча. Ты невольно горбишься за плечом высокого капитана, лицом к лицу с командой. Вот-вот капитан произнесет твое имя, оно толкнет тебя в плечо, как отдача от приклада ружья, и надо будет преодолеть себя. Сделать шаг вперед, открыть рот и представиться всем этим людям, которые сейчас сканируют тебя взглядами. Взвешивают каждый твой незримый и предполагаемый грешок. Выискивают изъяны в лице и фигуре. Изучают. Разбирают на атомы и соединяют обратно уже в виде своих трактовок. И раз за разом повторяется этот цикл. Где бы ты ни появлялась, Женя. В каждой школе, в институте, в секциях, куда ты приходила с середины года, в каждом новом коллективе и теперь здесь. Но сегодня есть важное отличие: если не сейчас, то никогда. Это – твой единственный шанс в буквальном смысле исчезнуть с лица Земли с гордо поднятой головой, не совершая греха, и ты его не провалишь. И, как глас Божий, над головой гремят на всю комнату судьбоносные слова тезки, капитана Орлова:
– Ребята. В нашей команде меняется состав. Антон Ковалев отказался участвовать в миссии.
– Слабак! Подставил всех! – крепкий парень с бычьей шеей нахмурился и что-то зашептал своему другу, рассерженно жестикулируя. Команда загудела, как растревоженный улей. Шутка ли – по правилам, если один из команды лететь не может, меняют весь экипаж. И непонятно, то ли их и вправду оставят на Земле, то ли это хитрый ход сценариста, пожелавшего добавить в рутину предполётной подготовки немного остроты. Можно, конечно, успокоить себя тем, что дублеров киношники берут почти случайно и для массовки, но чем черт не шутит.