– Я согласен сказать, кто мне мил, – Андре ударил в последнее слово что есть силы. – Но не могу это сделать. Выкручивайтесь, как хотите.
И режиссёр выкрутился. Режиссёр выкрутился так, что Орлов не выдержал и хрустнул костяшками пальцев, и никуда было не деть этот звук, ставший лучшим фоном для контрольного вопроса и короткого ответа.
– Предположим, вам снова пятнадцать, Соньер. И вам не хватает каких-то жалких трёхсот тысяч франков… на лечение матери. Так с кем бы из ребят. Вы. Согласились. Переспать. За эти деньги?!
В неравной борьбе с флэшбэками из собственного прошлого у пилота срывает к чертям хвалёный самоконтроль, отточенный сначала присутствием вечно пьяного отца, которому достаточно любого повода, чтобы взорваться, потом – бесконечными тренировками в лётной школе: не знающий снисхождения учитель, коллективные облавы и жестокие насмешки однокашников – за то, что не обманулся иллюзией их дружбы, за то, что посмел взлететь выше всех. Чёрная маслянистая вода ночных кошмаров прибывает в чертоги разума – как водится, из-под кровати, и сознание маленького, избитого, невыносимо беспомощного Андре отчаянно бьётся о стены черепной коробки; на мясистое лицо режиссёра накладывается сухой профиль врача, и обе маски расцветают улыбками, ибо получили желаемое, а мама будет, будет, будет жить…
Не выдержав, Андре закрывает глаза, и сбившегося дыхания ему хватает лишь на одно имя.
– Оникс.
И мысль, отрывистая как пистолетный выстрел, как удар отцовского кнута, добивает парня до спазма в груди, от которого его пополам ломает в кресле. Нет, если случится с Ониксом, если и вправду придется… Он не будет, не будет жестоким, он не сможет, он же такой же, наш…
Орлов рывком поднялся с кресла, стал лицом к камере, закрывая своего пилота от объектива и не обращая уже никакого внимания на режиссерские вопли.
Дыши, Соньер.
И прости… что все так.
– Раз уж вы маячите тут перед камерой, Орлов, – процедил режиссёр, глядя капитану прямо в глаза, – то, быть может, вам интересно будет знать, что на прошлой неделе по настойчивому требованию продюсерского центра мы добавили новое развлечение для телезрителей. Онлайн-голосование за того или иного персона… простите, члена команды. Вашей команды. И, коли уж мой планшет оказался в ваших руках, разверните приложение в левом углу. Можете даже скачать себе сегодняшнюю сводку, не стесняйтесь. Она вам пригодится, когда будете разговаривать с ребятами: сами увидите, кому из отстающих стоит намекнуть, чтоб побольше проявляли себя. А уж за сюжетами у нас не заржавеет.
Чувство собственного достоинства Орлова, порядком измочаленное за прошедший месяц в целом и за каких-то жалких полчаса в частности, из последних сил прохрипело:
– Зачем вам эта… фаллометрия, а?!
Режиссёр хищно усмехнулся куда-то в сторону.
– Помните, что делали в древности с гладиаторами, которые не удостоились поднятого вверх большого пальца цезаря?
«Выпендрился, индюк медийный. Ну и что, прикажешь мне лично расстреливать тех, кто не в фаворе у толпы?!»
– У нас, слава богу, не средние века, – доверительно подмигнул капитану режиссёр. – Но задумка такова, что ребята сами, на общем совете, должны будут выгнать тех, кого телезрители сочтут самым слабым звеном. Всё-таки у нас неосоциализм на дворе, мнение общества следует учитывать. Да, помнится, вы же сами недавно стих рассказывали: «Потеряешь сознание – выйдешь вон20»? Что-то там дальше бы…
Звон в ушах накрыл Орлова девятым валом, внезапно и неотвратимо. Тошнотворная, бьющая по сетчатке зелень хромакея заполнила собой обзор, и, чудом сохраняя равновесие, уже почти не слыша самого себя, капитан глухо рыкнул:
– Сохр-ранит кинохроника старт р-ракеты… Что за кадром останется – отболит21… А тепер-рь пр-р-рочь…
И только когда за свалившим в туман режиссёром хлопнула дверь, Орлов позволил себе упасть на колени и отключиться в надёжных руках Соньера.
***
«Программирование по Ониксу», последний зачёт, провалили все и с треском, удостоив парня звания «незаменимый». Обидно было до чертиков. Лосев ради интереса ходил на пересдачу, прекрасно понимая, что не валит его Оникс, ни в коем случае, но требует такого погружения в код, что алгоритм выбора вдруг обретает плоть и кровь, разрываясь в твоих руках на две половины, под которой равно платить по каждому из счетов22.
Как бы там ни было, марафонская дистанция экзаменов осталась позади, не так уж важны стали оценки и баллы, потому что в сухом остатке у каждого было нечто более ценное – знания о собственных козырях и слабостях. Знание о том, над чем нужно поработать и о том, чего в себе терять никак нельзя. А сегодня, по меткому выражению того же Оникса, вновь настало время «гонять тушки».
– Ты готов ко всему по дороге домой из школы, проработан в деталях любой сценарий, – доносилось из кают-компании. – Если взрыв, ты знаешь, как полетит осколок, знаешь, где спрятаться от цунами…23
Капитан Орлов читал любимые стихи, тренируя голос. Ребята один за другим переодевались в кинетические костюмы, выходя на финальную предполётную тренировку. Играя мышцами, застыл у самого края бассейна бортинженер Дамир Рамазанов, в шутку пихнув щуплого связиста Ромку, отчего Ромка с громким плеском сверзился в воду, вынырнув под звонкий девичий смех. Смеялась Рита Лебедянская. На втором плане подпирала стенку Настя Ветер, на лице которой боролось сочувствие к Ромке и желание от души посмеяться вместе с медиком.
– Ну наваляй же мне хоть раз, товарищ Костиков, – воззвал Дамир, подмигнув в ближайшую из скрытых камер. – Не видишь, что ли, как девчонки над тобой ржут? Эй, Рита, на кого ставишь?
Лебедянская манерно повела плечами, поджав ярко накрашенные губы.
– Или ты силой интеллекта привык давить? – несло бортинженера. – Тогда тебе к Насте…
– Отставить разговорчики! – привычно грохнул Орлов, появившись на вышке, словно чёртик из табакерки. – Постр-р-роиться!..
– …у неё грудь как раз под размер компьютерной мышки, – шепнул Дамир Ромке, полагая, что сделал это тихо, но эхо мощного выдоха Рамазанова разнеслось над водой, заставляя всех и каждого помимо воли предаться мыслям о дальнейшем развитии сценария. Если из скупых фраз съёмочной группы сложить хоть какое-то подобие паззла, то «Харон», пройдя через чёрную дыру, должен вывалиться в другой вселенной, где чудом обнаружится планета, подозрительно похожая на Землю. Что там выдумают по поводу местного населения – второй вопрос, но вот то, что исследовательская миссия по сути своей тянула на бета-версию Ноева ковчега, было ясно всем. Тем более странным казалось решение кадрового вопроса – ведь варианты «чисто мужская команда» и «половина на половину» были по какой-то причине забракованы режиссёром. Ещё капелька паранойи – и можно будет вообразить, как на фоне зарастающего мхом «Харона» тот же Дамир дерётся со Славкой Порожняком за право отыметь Риту, а тысячи землян ежевечерне пялятся на всё это безумие, засев перед экранами интервизоров с тарелкой жирных чипсов в руках…
– Ты спасёшь и спасёшься от бедствия и теракта, выручат скорость реакции и везучесть24, – в отличие от Дамира, капитан Орлов умел говорить одними губами, в следующий миг с лёгкостью переходя на взрывной гром команд. – Пошли!!
Одинаковые чёрные костюмы, непроницаемые маски на лицах. Прямо хоть сейчас играть в «мафию», только девчонок ещё можно отличить друг от друга по цвету волос – рыжее пятно вокруг Жени, синее – вокруг Риты, пепельно-русое вокруг Насти. Распущенные русалочьи пряди – страшное нарушение правил, но чем не поступишься ради красивой картинки в видоискателе и о-о-очень приличной суммы. Как раз такой, чтобы в частном порядке заключить контракт с поставщиком высокоэнергетического топлива, раз уж государство бросило своих коней на переправе. И на мороженку ребятам хватит, пожалуй.