В глубине картины начал смутно вырисовываться какой-то фон; но следующее замечание Джордан снова все смешало.
- Впрочем, я этому не верю.
- Почему?
- Сама не знаю, - решительно сказала она. - Просто мне кажется, что никогда он в Оксфорде не был.
Что-то в ее тоне напоминало слова желтой девицы: "Мне кажется, что он убийца", - и это лишь подстрекнуло мое любопытство. Пусть бы мне
сказали, что Гэтсби - выходец с луизианских болот или из самых нищенских кварталов нью-йоркского Ист-Сайда, я бы не удивился и не задумался. В
этом не было ничего невероятного. Но чтобы молодые люди выскакивали просто ниоткуда и покупали себе дворцы на берегу пролива Лонг-Айленд - так не
бывает; по крайней мере, я, неискушенный провинциал, считал, что так не бывает.
- Во всяком случае, у него всегда собирается много народу, - сказала Джордан, уходя от разговора с чисто городской нелюбовью к конкретности.
- А мне нравятся многолюдные сборища. На них как-то уютнее. В небольшой компании никогда не чувствуешь себя свободно.
В оркестре бухнул большой барабан, и дирижер вдруг звонко выкрикнул, перекрывая многоголосый гомон:
- Леди и джентльмены! По просьбе мистера Гэтсби мы сейчас сыграем вам новую вещь Владимира Тостова, которая в мае произвела такое большое
впечатление в Карнеги-холле. Читатели газет, вероятно, помнят, что это была настоящая сенсация. - Он улыбнулся снисходительно-весело и добавил:
- Фу-рор!
Кругом засмеялись.
- Итак, - он еще повысил голос:
- Владимир Тостов, "Джазовая история человечества".
Но мне не суждено было оценить произведения мистера Тостова, потому что при первых же тактах музыки я вдруг увидел Гэтсби. Он стоял на
верхней ступеньке мраморной лестницы и с довольным видом оглядывал группу за группой. Смуглая от загара кожа приятно обтягивала его лицо,
короткие волосы лежали так аккуратно, словно их подстригали каждый день. Ничего зловещего я в нем усмотреть не мог. Быть может, то, что он совсем
не пил, и выделяло его из толпы гостей - ведь чем шумней становилось общее веселье, тем он, казалось, больше замыкался в своей корректной
сдержанности. Под заключительные звуки "Джазовой истории человечества" одни девицы с кокетливой фамильярностью склонялись к мужчинам на плечо,
другие, пошатнувшись, притворно падали в обморок, не сомневаясь, что их подхватят крепкие мужские руки - и, может быть, даже не одни; но никто не
падал в обморок на руки Гэтсби, и ничья под мальчишку остриженная головка не касалась его плеча, и ни один импровизированный вокальный квартет не
составлялся с его участием.
- Простите, пожалуйста.
Возле нас стоял лакей.
- Мисс Бейкер? - осведомился он. - Простите, пожалуйста, но мистер Гэтсби хотел бы побеседовать с вами наедине.
- Со мной? - воскликнула удивленная Джордан.
- Да, мисс.
Она оглянулась на меня, недоуменно вскинув брови, встала и пошла за лакеем по направлению к дому. Я заметил, что и в вечернем платье, да и в
любом другом, она двигается так, как будто на ней надет спортивный костюм - была в ее походке пружинистая легкость, словно свои первые шаги она
училась делать на поле для гольфа ясным погожим утром.
Я остался один.