– Толик очень редко ходил туда. Только со мной за компанию. Он же был из интеллигентной семьи: мать – методист РОНО, отец – учитель математики. Если бы его за игру в карты замели в ментовку, это был бы такой скандал! Толик не хотел подставлять родителей. Мы дружили во дворе и в школе, а в армии, вообще, прожили два года в одной казарме. К тому же он был не азартен. Не понимаю, как он смог на склоне лет так втянуться в рулетку. Ты смотри сам не заболей этим делом, а то я себе еще одного игромана не прощу.
– А зачем же вы тогда принесли мне записку Глимскинда? – с обезоруживающей прямотой спросил Егор.
– Сам не знаю. По-хорошему, ее давно надо сжечь, да почему-то рука не поднимается.
– Думаете, у меня поднимется?
– Не думаю. Но оставлять эту записку у себя я тоже не могу. Мне теперь кажется, что если бы я отдал ее Толику, то все было бы совсем по-другому.
– То есть вы отдаете записку мне, и сами умываете руки? – усмехнулся Егор.
– Получается так, – понуро кивнул головой Львович. – Извини, но я, кажется, сам туго соображаю, что делаю. Возможно, совершаю ошибку…
Егору показалось, что Львович снова что-то не договаривает.
– Вам надо отдохнуть. А завтра все будет выглядеть по-другому.
– Надеюсь… главное, не раскисать.
Львович резко поднялся со стула и, расправив плечи, вернул себе прежнюю офицерскую выправку. Он крепко пожал Егору руку и твердым уверенным шагом направился к двери. На пороге отставной десантник обернулся и посмотрел на Егора трезвым оценивающим взглядом:
– Запомни главное: выигрывает только тот, кто умеет вовремя остановиться.
– Полный пинцет, – обескуражено пробормотал Егор, закрывая за гостем входную дверь. – Чего только на свете не бывает.
Он вернулся в пустую гулкую комнату, подошел к софе и, заложив руки за голову, с размаху рухнул на нее спиной. Старенькая софа взвизгнула, словно собака, которой наступили на лапу, содрогнулась всеми своими шпунтами и пружинами, но стоически выдержала свалившийся на нее удар.
Спал Егор плохо. Ему снились то мертвый отец, то какие-то зеленые суконные поля, разделенные заборами из крестиков и палочек, то костяной шарик, безостановочно бегущий по колесу рулетки. А когда под утро сновидения исчезли, и Егор, наконец, провалился в безмятежную темноту, его разбудил телефонный звонок.
– Егор Анатольевич? Это вас из морга беспокоят. Можете приезжать за свидетельством о смерти, ваш труп некриминальный, – сухо сообщил невыразительный бесполый голос.