Проклятие «Берёзовой рощи»
(мистическая реалити-автобиография)
Андрей Шилин
© Андрей Шилин, 2023
ISBN 978-5-4485-4383-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
(мистическая реалити-автобиография)
Тонкой красной ниткой слева направо вытягивается струйка тягучей дымящейся жидкости и сворачивается в крайней правой точке в румяный пузырящийся пирог. Я закрываю глаза, пытаясь привести в порядок мысли, путающиеся в гудящей голове. Ничего. Будто бормашина сверлит мозг, вязнув в кашеподобной субстанции.
Приоткрыв глаза снова и с трудом вращая зрачками в набухших глазницах, я задерживаю взгляд на мутной бесформенной вещи, слегка покачивающейся рядом со мной. Что это? Никак не удается сфокусировать внимание. Надо резко до боли зажмуриться и постараться еще раз настроить зрение.
Проморгавшись, я наконец начинаю приходить в себя. Пелена с глаз сошла, что-то стало проясняться. Где я? В яме? В землянке? В сарае? Что я здесь делаю? Идиотски банальный вопрос. Особенно когда с раскалывающейся от боли головой лежишь на земляном полу какой-то берлоги с намеками на цивилизацию в виде рубленого дубового стола с двумя пеньками и санузлом из ржавого ведра. Что такое? Я не могу пошевелить руками и ногами.
Покрутив головой, с удовольствием убеждаюсь, что данные части тела у меня хотя бы присутствуют, только скручены рыжей колючей проволокой и, похоже, затекли. Боли больше не чувствую. «Больше»?.. Почему я так сказал? Похоже, мой мозг что-то помнит, но подсознание не дает мне воспользоваться дорогой привилегией – памятью.
Так. Что все-таки висит надо мной? А! А-а! Это… труп. Он подвешен ногами вверх, а горло его разрезано от уха до уха. из разбухшего пореза саднит красноватая слизь и сворачивается, достигая пола. Не в силах сдержаться с судорожными позывами желудка, я сблевываю воздух, смешанный с желудочным соком, давлюсь, задыхаясь, хрипло дыша и издавая такую гортанную мелодию, что раньше мог бы посмеяться над ней, сравнив с пением простуженного петуха.
Я чувствую, как что-то приближается ко мне, кручусь, извиваясь. Где Он? Что это? Шагов не слышно, но постепенно нарастает шелестящий шум, звук сотен шепотов и шорохов. Наконец в комнату вползает Он и движется ко мне. Он в балахоне из мешковины; на черепе, обтянутом бледно-желтой кожей, почти нет волос, зато мелкие пираньи зубы на выпирающей в этой части черепа морде не закрыты губами и постоянно хищно оскалены. Из-под балахона пятнистые восьмипалые руки с коричневыми когтями извлекают полотно косы и кладут рядом со мной. Он исчезает, а через некоторое время положение моего тела меняется, и я оказываюсь висящим вниз головой. Он берет косу и тихо направляется ко мне, скалясь и то и дело роняя зеленоватую слюну. Не надо! Не хочу! Не-е-е-т!
…Резко сев на кровати, я все еще кричу: «Не-е-ет!» Падаю назад и, долго не осознавая действительности, кручусь по кровати, сбрасывая одеяло, подушки и тоже пока не успевшую прийти в себя Маринку.
Она включает свет, и я застываю в постели в позе сломанной марионетки театра кукол имени Боткина. Затекшие руки начинают знакомо покалывать, убеждая меня в истинной причине их онемения. Чтобы как-то успокоить Маринку, улыбаюсь: «Ну что, хорошая моя, напугал я тебя? Прости. Это только сон, только кошмарный сон. Я больше не буду. Не веришь? Клянусь здоровьем венеролога. Иди ко мне!» Я протягиваю руки театральным жестом. Но она стоит, не двигаясь, а в ее глазах, пропитанных тревожным ужасом, я уже не вижу ничего успокоительного. Медленно, дрожащими руками, не сводя внимательного взгляда с моего лица, она подает мне настольное зеркальце с тумбочки. Дрожь ее холодных пальцев передается моим. Я с трудом поворачиваю зеркало к себе и тут же инстинктивно отшвыриваю его. Падая на пол, оно задевает тумбочку и ложится отражающей поверхностью вниз. То, что я увидел в зеркале, могло бы сойти за глупый розыгрыш, если бы такой имел место. Подняв зеркало, вторично подношу к своему лицу. Растресканное стекло, деформируя отражение, тем не менее, не исказило той зловещей детали, которая вселила в нас ужасное оцепенение. Три жирных капли крови падают с шеи на простыню, взрываясь микробрызгами. Только теперь я чувствую, как горло мое горит. Слева, под подбородком, две красные саднящие точки. Это глубокие тонкие проколы чем-то очень тонким, потому что кровь из вены не брызжет. Вокруг точек-проколов лиловый с прозеленью подтёк. Я, кажется, знаю что это и откуда. Надо предупредить Маринку. Жар в горле усиливается, выжигает мясо, мешает дышать. Я задыхаюсь. Я не могу дышать. Сознание покидает меня, и я падаю рядом с кроватью…
1
По узкой улице Иершалима с запылённой булыжной мостовой, кутаясь в серую хламиду и часто озираясь, пятого дня месяца Сиван в сторону Хасмонейского дворца крался, гремя подошвами сандалей и кривым посохом, тощий сутуловатый юноша с лицом, поросшим густым плетущимся волосом. Молодого человека звали Арик Моше. Родился Арик третьего Тишрея 3761 года в семье смотрителя Гефсиманфского сада. Отец Ошер мечтал, как сын станет великим и мудрейшим правителем за всю историю Иудеи и прославит семью. Однако дата рождения не сулила ребёнку счастливой судьбы, ибо уже была связана с печальными событиями в хронике иудейского народа.
Тогда вавилонский царь Навуходоносор, завоевав Иудею, не уничтожил страну, а поставил губернатором еврея Гедалию бен Ахикама, которого не только сам знал, но который был так же ценим и уважаем жителями своей земли. Один из потомков последнего иудейского царя, Ишмаэль бен Нетания, хитрый и завистливый, замыслил коварный заговор против Гедалии, который не обращал внимания на предостережения друзей. В третий день месяца Тишрей, во время празднования великого Рош а-Шана, он устроил кровавую резню, убив Гедалию и уничтожив вавилонский гарнизон, сам при этом скрывшись в близлежащем городе. Евреи оказались в непростой ситуации и решили спасаться от гнева Навуходоносора в Египте. Однако вавилонский царь и там настиг беглецов, завоевав страну и безжалостно расправившись с её народом и несчастными беженцами. Так знаменательный праздник Рош а-Шана, омрачённый кровопролитием, привёл к грандиозной трагедии.
В это непростое время и появилось долгожданное дитя у несчастного Ошера. Появление первенца в мрачный праздник не веселило молодого отца. Высочайшим повелением кесаря Герода всем без исключения запрещалось под страхом смерти в этот год заводить потомство. Светлейший указ предписывал всех младенцев, появившихся вопреки строжайшему запрету, по доброй воле или по принуждению доставлять в Иершалим к храму возле оврага Гей-Энном.
«Ежели случится кому воспрепятствовать исполнению указа кесаря лично или сторонне, да свершится справедливая кара над дерзким ослушником, да настигнет проклятие его и род его на тысячи тысяч лет». Эти слова венчали Светлейший указ. Этими словами началось Великое избиение младенцев.
Стоит ли говорить, как много матерей и отцов стали жертвами страшного указа! Ни самые последние из блудниц, ни даже доведённые безысходностью до самого края нищие не расстались по-доброму с чадами. Детей, уже родившихся на момент издания указа, скрыть уже было нельзя.
Видел счастливо-несчастный Ошер, как днём сновали римские кентурии, привозя в повозках кучи визжащих голеньких тел, как шайки наёмников ночами приводили группы причитавших, решившихся поровну разделить судьбу младенцев. До последнего причастия помнил Ошер в мельчайших подробностях казнь «располовинивая» в центре города, откуда по каменистым улочкам как по руслам рек текли тысячи кор крови, попадая в колодцы и делая воду непригодной для питья, а Сикоамская купель от крови стала бурой и, переполненная, протекла бурными ручьями.