«И рядом не было отца, чтобы защитить его, – подумал Цезарь. – Чтобы защитить их всех».
Выдавив улыбку, Цезарь поманил к себе единственного оставшегося в живых сына, но испуганные глаза Корнелиуса были прикованы к копью в руках его отца. Цезарь со стыдом осознал, что все еще держит в руке оружие. Двигаясь осторожно, чтобы не испугать Корнелиуса, он тихо положил копье на пол и вытянул вперед руки.
«Иди ко мне, сын, – подумал Цезарь. – Не бойся».
Рыдая, маленький шимпанзе осторожно выбрался наружу и подошел к отцу. Цезарь притянул его к себе и крепко обнял; его сердце заболело, когда он почувствовал, как маленькое тельце Корнелиуса содрогается у него в руках. У него перехватило горло, и он ничего не смог бы сказать, даже если бы очень постарался.
Спасение Корнелиуса было просто чудом.
Но Цезарь был намерен отомстить, несмотря ни на что.
* * *
Большинству обезьян вход в арсенал был воспрещен – Цезарь хорошо выучил жестокий урок, который преподал ему Коба: не всем обезьянам можно доверять оружие. Оружие, захваченное у людей после разных стычек, стояло рядами вдоль мрачных стен пещеры, там же щедро были разложены боеприпасы. Цезарь был в арсенале один. Он взял в руки штурмовую винтовку и начал внимательно ее рассматривать.
Через единственный вход в пещеру вошел Морис. Цезарь оглянулся на него и увидел беспокойное выражение в добрых карих глазах орангутанга. Он отвернулся от Мориса, снова обратив внимание на оружие. Отложив в сторону винтовку, он начал осматривать другую, но Мориса нельзя было игнорировать. Он кашлянул, пытаясь обратить на себя внимание Цезаря.
«Мы должны подумать о том, что нам теперь делать, – объяснил он жестами. – Теперь люди знают, где мы находимся. Они вернутся».
Цезарь кивнул, продолжая вертеть в руках винтовку.
– Скажи всем… чтобы приготовились к путешествию… в наш новый дом.
Цезарь вспомнил, что именно этого хотел Снежок перед тем, как предать их. Горькая ирония не ускользнула от Цезаря. Если бы он прислушался к мольбе охваченного ужасом Снежка и приказал немедленно начать эвакуацию, остались бы в живых Корнелия и Голубоглазый? Могли бы они уйти до того, как люди напали на них?
– Это очень мудрое решение, – сказал Морис с явным облегчением. – И лучший способ почтить память твоего сына.
Цезарю понравилась эта мысль, но он не был готов проливать слезы, пока не отомстит за свою семью, а Полковник все еще был жив. Он продолжал осматривать ружья, пытаясь найти то, которое было в самом лучшем состоянии. Он не мог рисковать, когда дело касалось предстоящей трудной задачи.
Морис задержался в арсенале, ожидая Цезаря. Он переминался с ноги на ногу и поглядывал на Цезаря, но шимпанзе был поглощен выбором оружия. Морис тихо кашлянул.
Цезарь посмотрел на него, недовольный тем, что ему помешали, хотя он прекрасно понимал, что Морис думал только о благополучии их народа. Орангутанги-самцы по своей природе были одиночками, так что у Мориса не было семьи, о которой нужно было заботиться, но он всегда был верен обезьяньему сообществу.
– Когда мы тронемся в путь? – спросил он.
Цезарь выбрал винтовку, взвесил ее в руках.
– Я с вами не пойду.
На лице Мориса появилась тревога. Он взволнованно посмотрел на Цезаря, с запозданием поняв намерения друга.
– Ты не пойдешь вместе с нами?
Цезарь не знал, есть ли у него выбор. Крепко сжимая в руках винтовку, он яростно смотрел в пространство, внутренне желая, чтобы Полковник немедленно оказался у него в перекрестье прицела.
– Я пойду за ним.
* * *
Наступило утро, приготовления к походу заканчивались. Все население высыпало из крепости на берег реки. Обезьяны всех видов спешно грузили на вьючных лошадей всевозможный провиант и скарб, который хотели взять с собой в дорогу. Это было амбициозное предприятие, но никто не оспаривал его необходимость. Нападение, совершенное прошлой ночью, смерть жены и наследника Цезаря – этого было более чем достаточно, чтобы убедить обезьян в том, что крепость больше не является для них надежной защитой. Обеспокоенные глаза оглядывались на деревья в постоянном ожидании того, что люди вернутся и снова нападут. На часах стояли вооруженные обезьяны, пока остальные готовились выступить на поиски нового дома, который видели немногие из них. Из четырех обезьян, которые знали дорогу к месту нахождения, три были еще живы.
Головы повернулись в сторону Цезаря, который пробирался через толпу, держа в своей руке маленькую ручку Корнелиуса. Занятые своим делом обезьяны бросали работу и жалостливо смотрели на своего погруженного в скорбь вожака, оплакивая свалившееся на него горе. Приглушенный шепот и скорбные взгляды сопровождали Цезаря, который смотрел прямо перед собой, игнорируя симпатию и сочувствие, которые выражал ему его народ. Позже будет достаточно времени для траура – может быть. А сейчас его ум был сосредоточен на одной-единственной задаче.
Нужно удостовериться в том, что его единственный оставшийся в живых сын находится в безопасности.
Он нашел своих приближенных ожидающими его чуть дальше по реке, вдали от водопада. Морис, Лука и Ракета стояли на берегу, печально наблюдая за тем, как он приближается к ним вместе с маленьким Корнелиусом. Озеро особенно внимательно смотрела на ребенка, который, что вполне понятно, был встревожен и подавлен, она же пыталась ободряюще ему улыбнуться. Она взглянула на Цезаря.
– Ты любила моего сына, – сказал он ей. – Пригляди за его братом… пока я не вернусь.
Голос у него был мрачный, а выражение лица непреклонное. Только его глаза говорили о том, как тяжело ему было, и о мучительной боли, которую он испытывал.
Глаза Озера наполнились слезами. Она мрачно кивнула и сказала при помощи жестов: «Даю тебе слово».
Цезарю этого было достаточно, но Морис сделал шаг вперед. Казалось, он все еще не примирился с тем, что происходило. Он покачал громадной головой и посмотрел на Цезаря с сомнением на лице.
– А если ты не вернешься?
Цезарь слегка помедлил, прежде чем ответить.
– Тогда сделай так, чтобы он знал, кем был его отец.
Озеро присела на корточки перед Корнелиусом и, нежно улыбаясь, протянула ему руку, но малыш еще крепче вцепился в руку Цезаря. Он вопросительно посмотрел на отца, как будто боясь потерять и его. Сама мысль о том, что ему придется оставить ребенка в такой момент, разбила то, что осталось от сердца Цезаря, но его решимость отомстить Полковнику осталась неизменной. Он подтолкнул Корнелиуса к Озеру, а Морис снова попытался отговорить его.
«Цезарь, ты нужен своему сыну, – жестами показал орангутанг. – Ты нужен нам. Мы доверяем тебе, веди нас».
В словах Мориса звучала мудрость, Цезарь понимал это, но его друг до сих пор не понял, как сильно вожак стремился к мести. Внутри ничего больше не осталось, кроме желания отомстить. Он не будет отцом своему сыну и вожаком своему племени, если мысли об отмщении будут тревожить его каждую свободную минуту. Он посмотрел на Корнелиуса, вспомнив, как близок был к тому, чтобы пронзить копьем своего собственного сына несколько часов назад. Страх на лице малыша, в ужасе смотревшего на гнев своего отца, опалил память Цезаря.
– Я больше себе не доверяю, – признался он.
Унылое выражение наползло на лицо Мориса, и он замолчал, явно не зная, чем на это возразить. Меланхолическая интерлюдия была прервана появлением Дротика в сопровождении двух лейтенантов-шимпанзе – Цезарь специально вызвал его. Он был поражен тем, как храбро вела себя эта обезьяна во время вчерашнего нападения. Храбрость Дротика и его сообразительность спасли много жизней.
– Теперь обезьяны… под твоей опекой, – сказал Цезарь.