– Потому что я ее убил.
Он произнес это так просто, так обыденно, что до меня не сразу дошло, что именно он сказал. Я вытаращилась на него, а он усмехнулся и промолвил:
– Что зенки вылупила? Не веришь? Убил. Случайно, правда, но убил. Да кто поверит, что случайно, – перебил он сам себя, – свидетелей не было. Убил и все.
– Кккаккк убббил? – я вдруг начала заикаться. – Кккогггддда?
– Да вот перед тем, как тебе позвонил. Убил, понял, что убил, и позвонил тебе.
– Зачем?
– Вот то-то – зачем! Затем, что не знаю, что с трупом делать.
– Ты что, совсем обалдел?! Я, по-твоему, знаю?!
– Слушай, я уже давно понял тебя. Я давно знаю, что ты вовсе не та дурочка, какой прикидываешься, что у тебя деловая хватка и самообладание – будь здоров. И только ты можешь мне помочь, больше мне не к кому идти.
– В полицию тебе нужно идти!
– Не хочу в полицию. Сидеть не хочу. Я ее случайно убил, за что мне сидеть? Она довела меня, я был в аффекте.
– Вот и скажи так в полиции.
– И кто же мне поверит? Говорю тебе, – одни мы были. Даже кошки дома не было – шлялась где-то.
– Не понимаю, как это можно случайно убить человека?
– Можно. Оказывается, можно.
– Как?
– Сейчас, подожди, – он потер лоб, – сейчас, вспомню. Все, как в тумане. Я пришел к ней – она лежит, белая и зареванная. Ну, спросил, в чем дело. Она не говорит. Смотрю – на простыне кровь. Я испугался, хотел «Скорую» вызвать – не позволила. «Я, – говорит, – аборт сделала, врач права не имел, подведу его». Я так в осадок и выпал. «Какой еще аборт, – спрашиваю», – ну, тут она мне все и выдала. Мне бы плюнуть и вызвать все же амбуланс, потом бы разобрались, но у меня, знаешь, в мозгах что-то щелкнуло как будто. Я ее трясти стал и орать, что она дура, потом все потемнело, а потом смотрю – она лежит и не дышит, и все в крови, и я тоже. Ну, убежал к себе, душ принял, одежду в стиралку закинул и позвонил тебе.
– А когда ж ты напиться успел?
– Пока ты ехала.
– Так она там так и лежит? У себя?
– Так и лежит.
– Ну, ты идиот! С чего ты взял, что убил? Может быть, она сознание потеряла, а ты убежал, и она теперь кровью истекла!
– Может быть, – понуро ответил он, – я так испугался…
– Вызови амбуланс сейчас. Никто не докажет, что ты у нее уже побывал. Сколько времени прошло? Часа два?
– Три или чуть больше. Я не могу, я боюсь.
– Тогда вот что… давай, вали из дома куда-нибудь.
– Куда же я пойду?
– У тебя абонемент в тренажерный зал есть?
– Ну, есть.
– Вот туда и иди. Ты в какой ходишь – в торговом центре?
– Да.
– Отлично. Там всегда такая толпа, что никто не сможет точно сказать, когда ты пришел. А я вызову «скорую». Скажу, пришла к подруге и застала ее в таком состоянии.
– Слушай, ты настоящий друг… мне так стыдно, что я все эти годы тебя идиоткой считал…
– Ладно, будет шанс – сквитаемся, убирайся отсюда, быстро!
И он ушел, а я отправилась к Вике.
Все было, как рассказал Вик. Вика, конечно, уже умерла, сделать ничего было нельзя.
Я вызвала амбуланс, причем, мне даже не пришлось притворяться, что я напугана и расстроена, потому что я была по-настоящему напугана и расстроена, вот что удивительно.
Медики приехали очень быстро и так же быстро увезли Вику, сказав, что результаты вскрытия будут известны завтра, а я осталась, чтобы обдумать, как мне быть дальше.
В квартире стоял тошнотворный запах, я открыла окно, и тут же в комнату с улицы запрыгнула кошка – видимо, она ходила гулять.
Не найдя хозяйки, кошка полезла ко мне, чтобы я ее погладила, и я подумала еще, что как же она теперь останется одна… и собака Вика тоже… видимо, придется мне на время забрать их к себе, а потом пристроить в приют, может быть, кто-нибудь захочет их взять.
Я равнодушна к животным, но мне не нравится, что они вечно попадают в неприятные ситуации из-за своей зависимости от людей.
И люди тоже вечно попадают в неприятные ситуации по той же причине, но люди все же могут быть хозяевами своей жизни, а бедные животные нет, поэтому мне их жалко.
Правда, Вику мне тоже жалко, хоть она, отчасти, сама виновата в том, что с ней случилось. Нельзя так зависеть от мужчины, нельзя верить книжным мифам, нельзя так себя не ценить.
Но собаку Вика мне было жальче, ведь ей теперь придется жить не дома, а в приюте, потому что я сейчас выйду на улицу и сделаю анонимный звонок в полицию. Я не стану дословно передавать рассказ Вика, просто скажу, что случайно увидела, как в окне по такому-то адресу мужчина тряс женщину, и хочу сообщить об этом, как и полагается законопослушной гражданке.
Полиция обязательно сопоставит мои слова со смертью Вики, и Вику вряд ли удастся избежать ее внимания.
Не то, чтобы я хотела его наказать, просто, если он останется на свободе, то не перестанет донимать меня своей персоной, а это мне абсолютно ни к чему.
Не хочу я взваливать на себя заботы о чужом и ненужном мужике, мне о себе заботиться нужно.
Мне просто ничего другого не остается, чтобы защитить свою жизнь от его вторжения.
Единственный выход.
Другого нет.
Мария Шенбрунн-Амор
Мир с Египтом
(Глава из романа «БРИНС АРНАТ»)
На белоснежном скакуне, покрытом драгоценным персидским ковром, сгорбившись, потея и пребывая в отвратительном расположении духа, в начале августа 1167 от Рождества Христова его величество король Иерусалима Амальрик I въезжал в распахнутые ворота первого сдавшегося ему египетского города – легендарной Александрии, крупнейшего порта Леванта, через который в Средиземноморье текли неисчислимые богатства Индии.
За четыре года царствия помазанник третий раз являлся в библейскую Землю Гошен и каждый раз совершал все, что было в человеческих силах, дабы не позволить полководцу Нуреддина Асаду Сиракону-Ширкуху завладеть халифатом, который становился тем благожелательнее к франкам, чем больше нуждался в их защите. В отличие от бешеных суннитов, фатимидские шииты откладывали джихад против неверных до пришествия сокрытого до конца света имама, а до той поры надеялись использовать латинян к собственной выгоде: нынешний правитель страны Нила – визирь Шавар – уже несколько лет опирался исключительно на рыцарские мечи. Чтобы уберечь дружественную власть, Амальрик осаждал непокорные Шавару города, охранял покорные и ограждал Вавилон от полчищ Сиракона. Король выжидал удобного случая завоевать Египет, однако каждый раз отвлекали события в Сирии. Три года назад он был на грани полной победы, но Нуреддин спутал его планы, захватив в плен князя Антиохии с графом Триполийским и осадив Антиохию. Амальрику тогда пришлось безотложно договариваться со Львом Веры об одновременном выходе из Египта и мчаться на помощь северному флангу Латинского Востока.
Этой зимой стало известно, что неуемный Сиракон снова направляется в Египет. По всему королевству немедленно объявили арьербан, и все, кто по каким-либо причинам не мог участвовать в походе, уплатили десятину, даже церковные владения. Конечно, те, кому пришлось раскошелиться, тут же заклеймили монарха алчным сребролюбцем. Но Амальрика постоянно обвиняли в скупости и скаредности люди, которым своя мошна оказывалась дороже Святой Земли.
Собрав ополчение, латиняне двинулись в Египет короткой Виа Марис, чтобы опередить сельджуков, пока те спешили по пустыне за Содомским морем, с помощью бедуинов определяя путь днем по солнцу, по рельефам гор, по хребтам дюн, а ночью – по Северной звезде. Асаду Сиракону, сдается, сам Сатана помогал: он все же обогнал Амальрика, встал лагерем у подножья фараоновых пирамид в Гизе и попытался склонить визиря Шавара на свою сторону, уговорить его предать христианских союзников. Но визирь отказался, ибо только поддержка франков могла избавить его от всякого рода мрачных предчувствий и сокрушить его врагов, из которых сам Горный Лев Асад был первым, а Нуреддин – вторым. Так что Шавар, напротив, пообещал королю четыреста тысяч слитков золота, лишь бы тот не покидал Землю Плодородного Полумесяца, пока в ней остается нечестивый Ширкух-Сиракон. Но Амальрик, сознавая, с кем имеет дело, поставил условием, чтобы его с Шаваром соглашение подтвердил лично сам халиф.