По роду своей деятельности подчинялся я конюху бригады. Это был мужчина небольшого роста, не очень удачной внешности и не блиставший силой, хотя руки имел большие и крепкие, с мозолистыми ладонями. Ходил всегда в ветхой застиранной одежде с заплатами на видных местах, но неизменно в полосатой кепке. Несмотря на всю свою неказистость, человеком он был очень добрым. И благодаря его заботам я научился всему, что необходимо знать при обращении с лошадьми. Умел подобрать по размеру и надеть на лошадь хомут, запрячь ее в повозку, подтянуть чересседельник, засупонить и рассупонить хомут. Он показал мне, как управлять лошадью в движении, сдавать повозку назад и опрокидывать её. Научил цеплять плуг и распашку, работать на конных граблях, крепить веревку для перетаскивания копны с сеном. В общем, через месяц работы в бригаде я уже знал и умел делать всё, что делали крестьяне. Лошадей я любил и легко выучил не только их клички, но и нрав, и привязанности каждой.
Больше других мне нравились конь по кличке Первак и кобыла Майка. Оба были спокойные, без вредных привычек типа кусаться или лягаться, послушные и ласковые. Освоившись, я попросил бригадира послать меня на другую работу, желательно в поле с мужиками и другими ребятами, более взрослыми. Тот, как и положено, сначала проверил меня на «вшивость», то есть попросил продемонстрировать всё, что я умею делать. К его удивлению, с заданием я справился прекрасно, и меня отправили распахивать картофель. Получив у конюха повозку, хомут, сбрую и, конечно, любимого Первака, на следующий день я приступил к самостоятельной работе.
Любимый конь «Первак»
Утро началось с того, что, погрузив на повозку, запряженную Перваком, распашку, я поехал далеко за деревню на картофельное поле. В то время колорадских жуков еще не было, их завезли из США, штата Колорадо, гораздо позже. Ну а с сорняками приходилось бороться. Приехав на место, запряг Первака в распашку, состоявшую из остова плуга с колесом впереди, на который вместо лемеха крепился безотвальный плуг. Конь медленно двинулся вперед, потянув за собой распашку. Удерживая плуг за ручки, я направлял его посередине между рядками, и тот делал свое дело – вырезал с междурядий всю сорную траву и окучивал клубни картофеля. Долгая рутинная работа, без перерыва, до самого обеда.
Когда солнце поднялось высоко, я освободил лошадь от хомута, стреножил её и отпустил пастись на лугу. А сам уселся в тенёчек под телегу и вытащил узелок с нехитрой провизией, захваченной из дома: бутылка молока, кусок сала, лук, варёные куриные яйца и хлеб. Перочинным ножом, который у меня всегда был прицеплен на ремешке к поясу брюк (чтобы не потерялся), аккуратно нарезал хлеб и сало, очистил лук и сваренные вкрутую яйца. Разложив все на газетке, принялся чинно, как заправский крестьянин, трапезничать, чувствуя уставшие от напряжения руки.
Во время обеда приехал бригадир. Проверив качество моей работы, остался доволен и подкинул мне яблок и груш, сорванных по дороге в колхозном саду. Пообедав, я вновь встал за плуг. В тот первый день я не смог выполнить установленную норму и получил за работу всего два трудодня, но крестьянская смекалка уже начала работать. На следующий день, отыскав в бригаде подходящую металлическую пластину, попросил кузнеца приклепать её к распашке напротив плуга. Прихватив с собой два крепления и два безотвальных плуга, выехал в поле и взялся за подготовку распашки. На приклепанную пластину прицепил ещё два безотвальных плуга на таком расстоянии, чтобы они попадали в соседние междурядья. Теперь при движении плуга я распахивал не один, а сразу три рядка картофеля, к тому же устойчивость плуга повысилась и руки стали уставать меньше. Так что до обеда я уже выдал дневную норму. А к вечеру получилась двойная норма, и это, как говорится, не загоняя лошадь и не напрягаясь. Бригадир, сделав замеры, был очень удивлен. Вначале он решил, что я перенес колышек на вчерашнюю распаханную площадь, но, еще раз всё перемерив, убедился, что я выполнил две нормы. Подойдя ко мне, с уважением пожал руку как настоящему труженику и одобрительно сказал:
– Молодец, парень, умеешь работать! Только не пойму, как тебе это удалось? Лошадь, смотрю, не в мыле…
Долго думал бригадир, куда же меня поставить на работу, и первым моим рабочим днем было смазывание деревянных осей у повозок, гудроном
Я показал ему свою конструкцию и рассказал, как до этого додумался. За день мне поставили шесть трудодней, по три за каждую норму. Утром в бригаде, когда собрались колхозники, бригадир вывел меня перед всеми и красочно рассказал про моё изобретение и про две нормы при распахивании. Все захлопали, с уважением глядя на меня и приговаривая:
– Ай да малый! Ай да смышленый!
Когда распахивание картофельной делянки было завершено, меня с Перваком перебросили на уборку сена – разбросанные по всему полю копны надо было стаскивать к месту скирдования. Для этого к одной стороне хомута цеплялась сложенная вдвое веревка. Обведя веревку вокруг копны, ее подбивали под нижние края копны и привязывали к другой стороне хомута за гуж. Получалась волокуша из веревки и лошади. Однако при таком креплении копны часто разваливались, особенно если местность была неровная или лошадь двигалась слишком быстро. Сообразительность и тут меня выручила. Я сделал один конец веревки длиннее, а другой короче и подбивал под копну только длинный край, а короткий бросал под задние ноги лошади. Продернув копну вперед, доставал конец короткой веревки, который оказывался внизу копны прямо посередине, и, перекинув через копну строго по центру, привязывал его к боковой веревке. Копна сена получалась крепко связанной, как вязанка дров, и можно было тащить её хоть через всё поле – она никогда не рассыпалась. Это мое изобретение бригадир тоже отметил и даже, собрав всех, попросил показать, как это делается. Впредь все стали связывать только так, чтобы понапрасну не разбрасывать сено по полю.
Уже поздней осенью меня послали сгребать в валки конными граблями высохшие стебли убранного картофеля. В то время никаких приспособлений на тракторах для сгребания, подъема или скирдования сена еще не было. Их придумали гораздо позже. Проблема была в том, что при собирании сухих стеблей в валки грабли срабатывали от нажатия на педаль, до которой я из-за своего маленького роста не доставал. Правда, был и второй вариант, ручной, – берёшься за рычаг и тащишь его вверх, пока грабли не поднимутся и не сбросят стебли или сено в валок. Но и этот вариант оказался не для меня: не хватало силенок, чтобы поднять грабли рычагом. Однако смекалка меня и здесь не подвела: я прикрепил к педали веревку, подсунул её вниз, под ось граблей, и вывел к сидению. Теперь оставалось только дернуть за веревку – педаль граблей уходила вниз, железные зубья поднимались вверх, и стебли картофеля падали в валок.
В первые дни работы в бригаде я мечтал стать конюхом, но потом, глядя на всё, что происходит в колхозе, понял, что самая крутая должность – это объездчик. Объездчик имел своего коня, свою повозку и, объезжая колхозные поля, следил, чтобы не воровали. По сути, это был прототип сегодняшних охранников, правда, с более широким кругом полномочий. Он мог плеткой отстегать детей, которые воровали горох или молодую кукурузу. Мог заставить взрослых сбросить с воза сено или клевер, которое те положили якобы для мягкости сидения. О любой краже он сообщал председателю, а с согласия того – участковому милиционеру, и возбуждались уголовные дела о хищении зерна, комбикорма, молодых поросят, телят или птиц. Многих, конечно, брали на поруки, но бывало и так, что сажали за решётку. Ох, как я хотел вырасти и стать объездчиком!