– Сюда! – громко прошептала она. – Я здесь!
Шаги приблизились к двери в спальню.
– Он точно вырубился?
– Думаю, да.
– В машину.
– Только туфли надену.
– Ты ему дала?
– Нет.
– А я думаю – да.
– Ни за что, он противный.
– Ты трогала его член, Шерон.
– Он меня заставил. Я это делала ради тебя.
– Минет?
– Нет, клянусь тебе.
– Врешь ты все, на хрен.
– Нет, нет…
– Давай‑ка живо в машину.
Она ушла. Рэй слышал громкое дыхание Ричи.
– Подстилка чертова.
– Эй, – раздался из коридора голос девушки, – что ты там застрял? Кстати, у него в столике стволы, мистер ревнивый сукин сын.
– Ты их трогала?
– Нет!
– В машину!
Она вышла. Хлопнула входная дверь. В комнате зажгли свет. Он слышал, как выдвигали ящик стола, как клацнули пистолеты, а затем коробки с патронами.
– Ну‑ну, недоносок, – проговорил кто‑то. – Только поглядите на него. Хотел трахнуть мою девчонку, Ричи. К тому же ты, долбаный козел… вконец задолбал меня.
С постели донеслось тихое хрюканье, точно Ричи услышал это обвинение и попытался на него ответить.
Зловещая тишина. Потом – хлещущий звук.
Ричи испустил нечеловеческий, душераздирающий вой. Клюшка для гольфа, понял Рэй. Снова удар, на этот раз более влажный, более страшный.
– Черт тебя дери, заставил ее трогать твой!.. – Последовали два, три, четыре, шесть, восемь ударов, быстрая и необузданная прогрессия, и при каждом – все тот же мокрый треск; нападавший часто дышал, он задыхался от ярости, крякал от напряжения; шлепающие звуки продолжались не больше двадцати секунд, и если у Ричи и была возможность сопротивляться, теперь он ее лишился.
– Долбаный… долбаный кретин, – тяжело дышал пришедший. – Черт тебя дери, я же тебя предупреждал, Ричи. Сначала мне кто‑то звонит, а потом тебя ищет какой‑то тип! Ты провалил дело, ублюдок!
Никакого ответа.
Наступила многозначительная пауза: похоже, нападавший выбирал между тем, чего ему хочется, и тем, что он должен сделать. Рэй слышал, как он топчется, принимая нужную для размаха позу. Затем снова раздались удары, очередная бешеная серия, шлеп‑шлеп‑шлеп, так быстро, что Рэй понимал – клюшка взлетает вверх с той же скоростью, с какой падает вниз: десять, пятнадцать, двадцать ударов или даже больше, атакующий крякал от возбуждения, бил снова и снова, – а потом влажные шлепающие звуки внезапно прекратились и клюшкой с силой запустили в стену.
Послышались шаги, потом – звук отъезжающего автомобиля.
Стало тихо.
Он почувствовал запах крови.
Подожди еще минуту, призвал он себя. Убедись. Наконец он толкнул дверцу шкафа и на затекших ногах вышел наружу, толкая по полу клюшки и мячи для гольфа. Ричи лежал на кровати, его лицо превратилось в сплошное кровавое месиво – ни носа, ни щек, а на месте рта – дыра. Гладко выбритый подбородок вбили ему в дыхательное горло, голову расплющили. Почти каждый удар пришелся Ричи по лицу, изрыв его череп. То короткое время, пока мозг Ричи еще работал, левый желудочек сердца качал кровь, и она вытекала через размозженное лицо, так что теперь голова лежала в красной луже, постепенно растекавшейся по покрывалу, все сильнее его пропитывая. После того как сердце перестает биться, начинается трупное посинение, когда жидкости просачиваются из самой высокой области тела в самую нижнюю. Кровь и другие жидкости будут еще какое‑то время вытекать из раздробленной головы Ричи.