Окрестный лес после трех веков цивилизации выглядел плешивым и истощенным. Трава поредела и пожухла, а в некоторых местах была выдрана с корнем – судя по всему, патруль Коучинг‑кросса предпочитал осуществлять патрулирование на мотоцикле, а эту лужайку посещали персонажи более неопрятные, чем достопочтенный Моток и его товарищи.
Констебль указал, где нашли тело, и мрачной шутке пришел конец. В отличие от Титании, мисс Адамсон лежала головой к ручью, одна нога ее была задрана, а лицо покоилось на взрыхленной почве.
Энергичный сельский констебль после трех мучительных минут позабыл о благоговейном трепете перед благородным лондонским детективом и вскоре пустился излагать историю, которая весь день радовала его буколическую душу. Местный детектив, собирая улики, очистил местность, вывезя отсюда две тачки окурков, горелых спичек, оберток, бумажек, консервных банок и прочего мусора, который уродовал ее последние три года. Кроме того, констебль радостно сообщил, что земля тут была такой утрамбованной, что отпечатков на ней не осталось, да и в любом случае в этой мешанине каждый обнаруженный след наверняка окажется ложным. Оутс выслушал его с печальной улыбкой и стойкостью, которая вызвала у Кэмпиона уважение", – пока он не заподозрил, что тот просто наслаждается деревенским акцентом констебля. Наконец Оутс отправил его обратно на пост.
– Бедняга, для полицейского у него многовато чувства юмора, – заметил он, когда констебль скрылся из виду. – Если повезет, остаток дней он проведет в шлеме и на велосипеде.
Он оглянулся и показал на ствол упавшего дерева, который мог бы смотреться необычайно живописно, если бы вокруг него не были разбросаны остатки по меньшей мере дюжины пикников.
– Присядем, – предложил Оутс и надежно закутался в свое тонкое серое пальто, прежде чем неловко разместиться на бревне.
Мистер Кэмпион сел рядом с ним в ожидании ультиматума. Ждал он не зря.
– Я всегда считал вас необычайно честным малым, – сообщил суперинтендант с таким видом, словно говорил нечто крайне интересное. – Светлая голова – так я думал. Ваш отец отлично воспитал вас.
– Маленьким бойскаутом, – поддакнул мистер Кэмпион. – Если вы хотите тактично спросить меня, собираюсь ли я вам помогать или буду стоять в сторонке, поскольку думаю, что моя сестра по ошибке убила человека, а мне не хочется способствовать ее аресту, то я скажу следующее. Да, я помогу вам, потому что не первый год работаю и у меня сложилась репутация, которую надо поддерживать. Я не был знаком с девушкой, которая лежит у вас в холодильнике, а то, что знал о ней, не слишком меня восхищало, но я не встаю на сторону тех, кто тычет в девушек хлебными ножами. Я против таких людей, кем бы они ни были. Вашу точку зрения по данному вопросу я разделяю. С другой стороны, мне не хочется оказаться втянутым в омерзительные обсуждения или скандалы в газетах и я не желаю, чтобы от этого страдали мои невинные друзья и родственники. Я, надеюсь, ясно выражаюсь?
– Да, – сказал Оутс. – Да, вполне.
Несколько мгновений он молча смотрел на золотой закат с выражением искреннего довольства на лице, а затем спросил:
– А почему вы упомянули хлебный нож?
– Шутка, – мрачно ответил его собеседник. – А что?
– Это вполне мог быть хлебный нож, – серьезно ответил Оутс. – Тонкий хлебный нож. Но это пока что только догадка.
Он сидел на бревне и продолжал глядеть в землю, кутаясь в пальто и не выказывая ни малейшего желания уходить. После паузы он заговорил о деле без какой‑либо официальной сдержанности, что Кэмпион оценил, хотя и не обрадовался: любое отступление от принятого порядка в таком заковыристом деле наверняка преследовало определенные цели.
– Местный полицейский нашел труп, когда проезжал тут на велосипеде в десять минут девятого, – медленно начал Оутс.