– От экивоков никакой пользы, Альберт. В таких случаях надо говорить напрямую. Слушай, Джорджия, золотце, тебе придется рассказать полицейским про мою таблетку. Это все очень смешно и увлекательно, и совершенно не важно, кому ты об этом рассказываешь, – все прекрасно понимают, что ты не воспринимаешь это всерьез. Но полиция может думать иначе, а мы не хотим, чтобы они впали в истерику и стали требовать эксгумации и прочего, – так ведь? Мы знаем, что они ничего не найдут. Слава Богу, что было вскрытие. Но будет жуткий скандал, и он навредит нам обеим.
На протяжении этой восхитительно прямой речи Ферди Пол разглядывал свои ноги. Когда Вэл умолкла, он поднял глаза.
– Ты хорошая девочка, Вэл, – сказал он. – И умница, что так на это смотришь. Я говорил тебе, Джорджия, эта история – просто бред.
Джорджия обняла Вэл медленным, грациозным движением. Прижавшись темнокудрой головкой к яблочно‑зеленой ткани ее платья, она позволила двум слезинкам, всего двум, медленно скатиться по щекам. Это была восхитительная сцена – самое выразительное, искреннее и очаровательное извинение, которое когда‑либо видела земля.
– Я этого не понимала, – произнесла она искренне. – Просто в упор не видела. У меня теперь масса проблем, Вэл, больше, чем ты можешь вообразить, так что я наказана. Но если бы ты не пострадала, я была бы даже рада этой жуткой истории. Если бы не она, я бы так и не осознала, что со мной творилось. Но теперь я прозрела.
Она на секунду умолкла.
– А мой милый умер.
Эти слова Джорджия выпалила скороговоркой, но в них звучало такое искреннее горе, что все потрясенно притихли.
– Кто умер? – резко спросила Вэл. Джорджия уставилась на нее с искренним недоумением.
– Рэй, – сказала она. – Дорогая, ты что, уже забыла его? Только Рэя я любила по‑настоящему. Но не понимала этого даже после его смерти. Все, не хочу об этом говорить, а то сейчас расплачусь. Простите.
Она высморкалась в белый платочек и улыбнулась всем сквозь слезы.
Ферди смотрел на нее с профессиональным восхищением. Потом он посмотрел на Вэл с Кэмпионом и расхохотался.
– Она просто чудо, верно? – Его голос прозвучал не без некоторой гордости. – Все это очень мило, Джорджия, но послушай, что тебе говорят. Не надо рассказывать полиции сказки, даже если сама в них веришь. Вэл совершенно права. Если пресса решится обнародовать эту историю, будет много вони. А это вполне возможно. Хотя я не знаю. Как думаете, Кэмпион? Какой‑то кошмар! Долго еще полиция будет копаться?
– Пока не выяснят, как умерла девушка. – Кэмпион явно счел вопрос излишним. – Чем больше времени у них уйдет, тем больше они узнают. Система работает довольно эффективно.
– Я знаю, – с отвращением заявил Ферди. – Они приехали ко мне и до чертиков испугали Анну Фитч. Она сообщила им, где я, и они встретили меня у самолета. Бедняга Беллерс тоже попался. Среди прочего мы им рассказали, когда вылетели, где останавливались в Париже и с кем я встречался в течение дня. Я уже подумал, что они считают меня убийцей. Потом я рассказал им все, что знал об этой чертовой девице, – немного, надо заметить. Видимо, Анне и Джорджии задавали те же вопросы. Судя по всему, ключевое время – два часа ночи. Не знаю, как отвечали девушки, но у меня в кои‑то веки была гладкая связная история. Мы с Беллерсом и пилотом в это время респектабельно ужинали в «Бутоне». – Он на секунду умолк и продолжил: – Они много спрашивали про Гайоги. Это вы их на него навели?
Услышав упрек в голосе Ферди Пола, мистер Кэмпион мигнул.
– Она работала в «Цезаревом дворе». Сюда полиция тоже приходила. У вас, кстати, она тоже работала.