Сегодня утром. Высокое начальство МИБГ сообщит ему о своем решении.
Долгая пауза.
– Ты еще тут, Пабло?
– Я еще тут, – последовал ответ. – Я обдумываю, не следует ли начать действовать немедленно.
– Почему?
– Якоб не в Рабате.
– Он утром летит туда из Мадрида.
– Самое занятное, – сказал Пабло, – состоит в том, что вчера вечером он прилетел в Хитроу. Возможно, это ничего бы не значило. Возможно, он просто упустил это из виду, говоря о своих планах, но ни в одном из рейсов на Касабланку до этого часа в списках пассажиров его имени нет.
Фалькон почувствовал, как нутро его опять заливает металлический холод.
– Вот поэтому‑то, – сказал он, – я вчера и испугался, что теряю его.
– Доверие в нашем деле, – сказал Пабло, – отличается некоторыми особенностями. Оно более зыбко, чем где бы то ни было. От тех, кто постоянно таится, скрывая истинные чувства, трудно требовать надежности и доверять им как самому себе. Это как с романами у женатиков. Сначала ложь сходит им с рук – раз, другой, вырабатывается определенное мастерство уловок и хитростей. Ложь становится постоянной, превращается в основу жизни. Якоб сейчас вынужден притворяться все двадцать четыре часа в сутки. МИБГ взяла его в оборот, проникнув в его семью, и это означает, что помнить о том, кто он на самом деле, Якобу теперь труднее – от скалы, на которой зиждется его самосознание, отвалился увесистый камень.
– Я и есть остающаяся часть этой скалы.
– Без тебя ему грозит полная утрата своей идентичности, – сказал Пабло. – В твою задачу входит предоставить ему спасительный якорь, восстановить его самосознание. Постарайся уверить его в своей надежности, в том, что тебе можно довериться при всех обстоятельствах.
– Он не хотел, чтобы я посвящал в это тебя, – сказал Фалькон. – Боялся передоверить кому бы то ни было контроль над ситуацией и, стараясь контролировать меня, пытался избегнуть моего контроля над собой. Теперь я не знаю, на каком я свете и какое место занимаю в его сознании. Единственное, в чем я уверен, что место это несравнимо по значимости с тем, какое занимает в нем его сын Абдулла.
– Ты должен восстановить его доверие к тебе. Он должен вновь ощутить себя в одной связке с тобой в борьбе против МИБГ. Тебе придется остановить, вернуть его, – сказал Пабло. – А я займусь сбором информации о нем и его действиях.
– Но этим ты подведешь меня. Он поймет, что я говорил с тобой.
– Зыбкость доверия в наших партнерских отношениях бывает обоюдной, – заметил Пабло. – Он не поехал прямиком в Рабат, как говорил тебе. Ты же, в свою очередь, обратился ко мне за советом, как тебе быть. Так что вы квиты – никто не в обиде. Предоставь мне немного времени, не спеши, не советуйся больше ни с кем. В особенности с этим твоим дружком Марком Флауэрсом.
Он повесил трубку. Пабло не одобрял отношений Фалькона с Марком Флауэрсом, завязавшихся четыре года назад, когда Фалькон завоевал уважение агента ЦРУ в одном расследовании. С тех пор они поддерживали связь – Фалькон сообщал ему, что делается в полиции, тот же, в свою очередь, обеспечивал его специальными консультациями через свои знакомства в ФБР.
В дверь постучали, и в кабинет Фалькона вошла Кристина Феррера.
– Ну как дела? – осведомился он.
– Мы изучили все диски из кейса того русского и идентифицировали шестьдесят четыре человека – пятьдесят пять мужчин и девять женщин. Все они запечатлены со спущенными штанами, принимающими наркотики, денежные суммы либо взятки в виде подарков, а в некоторых случаях как то, так и другое.