Голову он передал Марисе.
– Слишком хороша? – осведомился он. – Или не в этом дело?
Мариса слушала его шаги на пожарной лестнице и глядела на вырезанное из дерева лицо сестры. Она гладила веки, нос, рот. Державшая голову рука подрагивала под тяжестью дерева. Она положила голову, взяла лежащий на рабочем столе мобильник и позвонила.
Визит копа доставил ей беспокойство и раздосадовал, но, как ни удивительно, сам этот человек антипатии к себе не вызвал и даже понравился. А мало кто из мужчин Марисе нравился, особенно из белых мужчин, а уж из полицейских – тем более.
Леонид Ревник неподвижно сидел за столом. Подручных своих он прогнал – позвать кого‑нибудь, чтобы починили кондиционер. Ревник пил водку Лукьянова из оставшейся в холодильнике бутылки. Виктор Беленький так и не позвонил. Леонид твердил себе, что необходимо расслабиться, но бицепсы его и мускулы на груди под рубашкой оставались каменно‑сжатыми. На столе зазвонил городской телефон. Леонид с подозрением покосился на аппарат: кто это в наши дни пользуется стационарным телефоном? Подняв трубку, он машинально отозвался на звонок по‑русски. Ему ответил женский голос – тоже по‑русски. Женщина спросила Василия Лукьянова.
– Кто это? – поинтересовался он, уловив чужеземный акцент.
– Меня зовут Мариса Морено. Я попробовала позвонить Василию по мобильнику, но он не отвечает. А этот номер он дал мне в качестве второго.
Это та кубинка. Сестра Риты.
– Василия здесь нет. Может быть, я могу помочь? Я его босс, – сказал Ревник. – Если хотите что‑нибудь передать, то я передам.
– Он велел мне позвонить, если что‑то пойдет не так.
– А что случилось?
– В мою мастерскую явился коп из отдела убийств, некий старший инспектор Фалькон, и начал расспрашивать меня о моей сестре Маргарите.
И вновь это имя, этот Фалькон.
– И что ему от нее надо?
– Он сказал, что хочет ее разыскать.
– И что сказали вы?
– Сказала, что искать ее нет необходимости.
– Хорошо, – сказал Ревник. – Еще кому‑нибудь об этом сообщали?
– Я оставила сообщение на мобильнике Никиты.
– Соколова? – произнес он, едва сдерживая негодование от необходимости произносить еще одно ненавистное имя предателя.
– Да.
– Вы все сделали как надо, – сказал Ревник. – Все будет под контролем. Не волнуйтесь.
Во всем мире только для двух людей Фалькон бросил бы все и помчался по первому их зову. Одной из них была Консуэло Хименес, а вторым – Якоб Диури. С тех самых пор как он четыре года назад отыскал Якоба, тот стал ему вместо младшего брата, которого у Фалькона никогда не было. Собственное непростое прошлое позволяло Якобу с полным пониманием относиться к запутанной семейной драме Фалькона, приведшей его в 2001 году к «полному психическому коллапсу». Тогда, по мере того как они раскрывали друг другу душу в беседах, Якоб все больше становился для Фалькона воплощением и синонимом здравомыслия. Теперь же, в траурные дни, последовавшие за севильским взрывом, Якоб превратился для него не просто в друга и брата. Он стал его доверенным лицом и агентом. Испанским спецслужбам НРЦ, так отчаянно нуждавшимся в своих людях в приграничных территориях арабских стран, стало известно об особой близости Фалькона с Якобом. Так как другие спецслужбы не смогли завербовать Якоба, НРЦ использовал Фалькона для вербовки Диури.
Вот почему, получив сообщение от Якоба Диури еще во дворе Марисы Морено, Фалькон, едва выйдя от нее, немедленно бросился на поиски телефона‑автомата.