.. Теперь надо снова собирать... Господи, еще эти вещи разбросанные на место класть и в гостиной мыть...
Я вздохнула:
- Придется вам опять Ковригину Лиду звать, вроде она хорошо справляется с подобными поручениями...
***
Следующие два дня я просидела дома, стараясь не сталкиваться с гостями, но в среду вышла на кухню около одиннадцати и застала там Акима Николаевича, пившего чай. Увидав меня, свекор сжал губы, превратив их в "куриную жопку":
- Однако спишь ты до обеда! Я молча включила чайник и открыла холодильник. Какой толк объяснять хаму, что у детей с сегодняшнего дня начались осенние каникулы, и они временно прекратили заниматься немецким языком.
- На кухне грязь, - продолжал Аким. - Собака линяет, повсюду шерсть валяется. Кошка орет ночь напролет, да еще около часа какой-то мужик вломился ко мне в комнату, зажег свет и, не извинившись, ушел. У вас всегда такой бардак?
- Это Семен, муж Томы, - я решила все же прояснить ситуацию. - Он не знал, что вы приехали.
Аким крякнул и собрался дальше занудничать, но тут в кухню вошел Филипп с портфелем в руках.
- Уходишь? - грозно осведомился папенька.
- На кафедру, - пояснил Филя, - надо кое-какие бумаги оформить.
- Надень пальто и шапку, - велел Аким. Филя подошел к балконной двери и глянул на улицу.
- Вроде там тепло, только дождик моросит, пойду в плаще.
- Пальто и шапку, - каменным голосом повторил отец. - Как ты смеешь меня позорить? Явишься в Ветеринарную академию, словно бомж! Скажут, приехал из деревни! Тоже мне, кандидат наук, да у него одежды приличной нет.
- Прямо взмок вчера, - попробовал вразумить папеньку мужик. - Просто взопрел весь!
- Взопрел, - передразнил Аким, - взопрел! И это мой сын! По-русски говорить так и не научился! Отвратительно! Либо ты отправляешься в город в достойном виде, чтобы люди обо мне худого не подумали, либо сидишь дома. Взопрел!
- Хорошо, - кивнул Филя и пошел в прихожую, я за ним.
Глядя, как мужик покорно влезает в ратиновое пальто с огромным, почти до пояса, воротником-шалью из бобра, я еще промолчала, но, когда он собрался напялить на голову страхолюдскую шапку, сшитую из неизвестной зверюги, не выдержала:
- Оставь это, лучше накинь плащ. Или хочешь, дам тебе куртку Олега?
- Папа рассердится, - тихо ответил Филя и пошел к лифту.
- Хоть шапку сними, - посоветовала я. Филипп непонимающе уставился на меня:
- Зачем?
- Так жарко тебе, вон уже пот по вискам течет.
- Папа обозлится!
- Господи, - всплеснула я руками, - тебе сколько лет? Не можешь его послать куда подальше?
- Не буду я из-за ушанки с отцом ругаться, - пробубнил Филя. - И вообще, пар костей не ломит. К тому же папа прав: надо прилично выглядеть!
- Вот-вот, - ехидно отозвалась я. - А сейчас ты похож на идиота! Да в конце октября люди с непокрытой головой ходят!
- Папа рассердится, - тупо повторял Филипп. Я окончательно вышла из себя:
- Как только очутишься на улице, сунь кретинскую шапчонку в пакет, а пальто расстегни. Ходи так весь день, а вечером, когда вернешься домой, водрузи на голову этот апофеоз скорняжного мастерства. Двух зайцев убьешь. Сам от перегрева не скончаешься, и папенька останется доволен!
Филипп замер с открытым ртом, потом потрясенно сказал:
- Мне подобное решение не приходило в голову.
- Ты никогда не обманывал папеньку?
- Как-то не нужно было до сих пор, - пожал плечами ветеринар.