Еле-еле передвигая ноги, я добралась до гостиной, сунула голову в комнату и завизжала. Все шкафы были открыты. Постельное белье вперемежку с хрустальными бокалами и тарелками валялось на полу. Здесь же расшвырянные книги, видеокассеты, газеты... Со стола сдернута скатерть, подушки с кресел и дивана валялись в разных местах. Но самое страшное не это. У окна, под самым подоконником, лежал, разбросав руки, Никитка. Светло-серый свитер мальчика, его белокурые волосы, голубые джинсы, бежевый ковер, на котором покоилось безжизненное тело, - все было залито яркой бордовой жидкостью. Не помня себя, я вылетела на кухню, схватила телефон и срывающимся голосом выкрикнула:
- Юрка! Сюда, ко мне, скорей...
Марьи Михайловны дома не оказалось. Дикий бардак царил по всей квартире, нетронутой оказалась лишь кухня. Наверное, негодяи, убившие ребенка и похитившие бабушку, нашли то, что искали.
Я сидела на кухне и сжимала в ледяных ладонях чашку с обжигающим чаем. Горячая жидкость огнем прокатывалась по пищеводу вниз, но меня парадоксальным образом трясло все больше и больше.
Юрка с оперативниками ходил по квартире. Потом послышался вой сирены, лязг носилок и нервный голос:
- Капельницу не задирай так, быстро течет. Я мигом кинулась в коридор. Никитка лежал на носилках, которые двое мужиков несли вперед головой, а не ногами. Третий шел сбоку, держа в руках пластиковый мешок, от которого тянулась тоненькая прозрачная трубочка, теряющаяся под одеялом, прикрывающим мальчика.
- Он жив!!! - обрадовалась я.
- Скорее нет, чем да, - раздраженно бросил доктор, и медики исчезли на лестнице.
- Почему ты не вызвала "Скорую"? - налетел на меня Юрка. - При таких ранениях исход решают минуты...
- Но, - забормотала я, - но я не думала... Полагала, что он мертв, столько крови.
Юрка разинул было рот, но тут сзади, от входной двери раздался бодрый голос Марьи Михайловны:
- Никиточка, детка, почему же у тебя дверь раскрыта? Сколько раз говорила, запирай аккуратно, иди сюда, смотри, что я принесла...
Я онемела, Юрка сразу тоже не сообразил, как поступить. Художница вошла в прихожую. В правой руке она держала большую хозяйственную сумку, в левой два шоколадных яйца.
- Ники... - начала она, но, увидав меня, осеклась. - Виолочка? Слава богу, это вы. А то уж я испугалась, кого Кит впустил, ну как съездили?
Я растерянно протянула ей договор:
- Вот.
Марья Михайловна поставила кошелку и сказала:
- Ну спасибо, неужели...
Тут из гостиной высунулся фотограф и крикнул:
- Юрка, я тут все отщелкал.
- Что здесь происходит? - прошептала художница.
- Только не волнуйтесь, - начал Юра, - лучше пойдем на кухню, там сесть можно...
- Никиточка... - прошептала Марья Михайловна, - Никиточка...
- Он остался жив, - быстро сообщила я. - Только крови много потерял, на "Скорой" увезли. Не говоря ни слова, женщина закатила глаза и опустилась на пол.
- Веня! - заорал Юрка.
Из гостиной выскочил парень, руки которого были обтянуты тонкими резиновыми перчатками.
Юра затолкал меня на кухню и с укоризной сказал:
- Ну ты даешь. Вилка. Знаешь анекдот, как полковник вызывает к себе сержанта и велит тому сообщить рядовому Петрову о смерти родителей?
- Нет, - буркнула я мрачно, - самое время сейчас веселиться.
Но Юрка, словно не услыхав последней фразы, спокойно продолжал:
- В общем, поставил полковник перед собой сержанта и приказывает: ты там поделикатней действуй, все-таки родные люди погибли.