Наступила заветная среда, но Сукурова с утра в офисе не появилась. Вместо этого она позвонила ему в середине дня и официальным тоном попросила об отгуле по семейным обстоятельствам.
Куликов почувствовал себя униженным. Какой отгул? А она помнит, что они договаривались на сегодняшний вечер? Он ждал этого целую неделю! Однако Куликов не стал показывать ей, как больно она его задела и, собрав волю в кулак, безразличным тоном сказал:
– Конечно, Лилия Семеновна. Никаких проблем.
Потом он, не дожидаясь, что она скажет, повесил трубку. После этого его охватили сомнения, правильно ли он поступил. Может быть, Сукурова хотела ему что-то сказать? Может быть, она собиралась сообщить ему место и время их встречи? А он, грубо бросив трубку, этим испортил все дело, даже обидел ее? Несколько раз он собирался позвонить ей, но сомнения не давали ему это сделать.
Тем же вечером он от нечего делать заглянул к Константину, но того не оказалось на месте! Хуже того, выяснилось, что он тоже взял отгул. Что же это получалось? Она все же позвонила Константину! И сейчас, когда он, Куликов, наивно рассчитывает на встречу с ней, они проводят время в любовных утехах. Возможно, она даже в эту самую минуту рассказывает Константину о том, как Куликов неуклюже, как подросток, полез к ней, замужней женщине, под пальто. И сейчас они, лежа в постели, смеются над тем, как смешон он был, приставая к ней с романтическими поцелуями!
Сидя в пробке по дороге домой, Куликов нашел в себе силы вернуть ход своих мыслей в рациональное русло: «И что я так распереживался? Прямо страдания юного Вертера какие-то. Тридцати летний, солидный мужчина в любовь поиграть вздумал. Да и зачем мне это? Она, в конце концов, замужняя женщина! Или кто там ей этот Якунин? Пусть он и переживает. А мне до этого не должно быть совсем никакого дела. И пошла она к чертовой матери. Больше никаких двусмысленных бесед с ней вести не буду – только рабочие отношения». С этими праведными мыслями в голове он вошел в свою квартиру.
Услышав звук открываемой двери, Лариса выбежала его встречать. Это была миниатюрная блондинка с пухлыми губами и вздернутым симпатичным носиком. Волосы ее были собраны в пучок. Но даже такая простая прическа не могла испортить ее природной красоты. В свое время Куликову пришлось немало постараться, чтобы завладеть ее сердцем. Еще год назад она встречалась с его близким другом Давыдовым. И хотя тот всегда уверял, что не имеет на Ларису серьезных видов, с тех пор их дружба почему-то сошла на нет. Все трое трудились в одном здании, но в разных департаментах. Занимала Лариса незначительную должность, да и не стремилась к большим карьерным достижениям. Ее отец, бизнесмен средней руки, и так исполнял любые ее желания, и она легко смотрела на вещи. Куликов же, родители-пенсионеры которого сами нуждались в материальной поддержке, напротив, ко всему в жизни относился очень серьезно. К тому же был он по натуре мнителен, хотя и тщательно скрывал это свое качество от других, находя его постыдным. В последнее время его начало беспокоить, что Лариса, не в пример большинству женщин, никогда не заводила с ним разговор о замужестве. Правда, сам-то он тоже не спешил жениться. Но то, что его когда-то радовало, теперь стало тревожить. И вот, после его назначения, во время их отпуска в Египте Лариса согласилась выйти за него замуж, как только забеременеет.
– Отгадай, что? – пропела Лариса.
– Что же? – переняв ее веселый настрой, улыбнулся в ответ Куликов. Он на время забыл о Лилии Семеновне и всех своих тревогах, с нею связанных.
– Нет, ты! Ты! Отгадывай!
– Ну не знаю!
– У нас будет ребенок! Я беременна!
Он взял ее на руки и, хохоча от радости, завертел вокруг себя.
– Дурачок, отпусти, мне теперь нельзя, – пищала Лариса.
– Пойдем в ресторан, отметим!
В ресторане они пили шампанское, хохотали, веселились. И Куликов спросил:
– Когда поедем в ЗАГС?
– Ты же мужчина, ты и предлагай, – засмеялась Лариса.
– Тогда на следующей неделе. С делами разгребусь только. А пока все узнаю, что, куда.
От радости Куликов не мог заснуть до трех часов ночи и на работу приехал немного осунувшийся.
Первый звонок с утра он получил от Сукуровой.
– К Вам можно, Сергей Александрович? – спросила она печально.
На ней практически не было косметики, а лицо ее отражало страдания, которые честолюбивый Куликов тут же принял на свой счет.
Пусть знает, кого потеряла! Да только поздно уже! Он молча подписал какие-то документы и зачем-то поинтересовался:
– Вы неважно выглядите, Лилия Семеновна. У Вас что-нибудь случилось?
– Вы тоже неважно выглядите, Сергей Александрович, – с нотками сожаления заметила она, как говорят о чем-то дорогом, но уже давно и безвозвратно утерянном.
– У меня все в порядке, просто поздно заснул, – поспешил он с ответом.
«Не надо бы разговаривать с ней на личные темы!» – невольно пришло ему в голову.
– А у меня вот не все в порядке, – ее взгляд молил о помощи. Как мы уже знаем, Куликов считал себя благородным человеком. В связи с этим он рассудил, что должен быть выше и сильнее обстоятельств. Он не может пройти мимо страдания других, как бы они не вели себя с ним перед этим.
Начальник – это еще и защитник своих подчиненных. И ничего страшного не произойдет, если он, как чуткий руководитель, поинтересуется, чем живут его сотрудники. Иначе ему просто сложно будет управлять своим штатом.
– Что же у Вас случилось, Лилия Семеновна?
– Понимаете, у меня сложилась очень сложная ситуация. Вы человек мудрый, Сергей Александрович…
– Нууу, – покраснел от удовольствия новоиспеченный начальник отдела.
– Не спорьте, не спорьте. Конечно, Вы мудрый. Посмотрите, как Вас слушаются Ваши подчиненные. Одно Ваше слово, и любой, я подчеркиваю, любой из них сделает все, что только Вам будет угодно. А Вы ведь еще совсем молоды. Поверьте мне, такое не часто встречается в жизни. Я слышала, у Вас красивая любящая жена, – она смиренно смотрела в пол. – Ну да ладно, я совсем не об этом хотела говорить. Я хотела бы попросить Вас о совете.
– Даже и не знаю, могу ли я… – Куликов почувствовал, что ему очень хочется услышать о личной жизни Сукуровой.
– Что же тут знать? Просто я прошу Вас выслушать меня, да и только. Согласны Вы на это?
– Ну, хорошо, хорошо, – смягчился Куликов. Он встал и закрыл дверь своего кабинета.
– Я только боюсь, что здесь не очень подходящее место для этого разговора. Подчиненные все видят через прозрачные стекла Вашего кабинета.
Куликов уже хотел сказать, что ничего они не слышат, но, посмотрев в смиренные глаза Сукуровой, он сказал:
– Хорошо, давайте пообедаем вместе. В ресторане нас никто не услышит.
– Я не могу в обед. Вы же знаете, у меня очень много Ваших заданий накопилось со вчерашнего дня…
– Не волнуйтесь, я перенесу срок исполнения документов.
– Ну что Вы, я так не могу. Об этом узнают, и Вы тем самым подорвете свой авторитет. Ведь Вы же никогда не изменяете своих решений, я знаю. Я хотела бы просить о Вашем времени сразу после шести? Совсем не обязательно приглашать меня в кафе – это не тот случай. Можно просто поговорить у Вас в машине. Я не займу более десяти минут Вашего времени.
На самом деле Куликов не был чрезмерно занятым человеком. Он редко засиживался после шести часов в своем кабинете, куда частенько приезжал с небольшим опозданием. Но правдой было то, что он действительно старательно поддерживал имидж занятого человека среди своих знакомых. И признание этого другими было ему всегда приятно, как приятно ему было и то, что его относят к решительным людям.
Сукурова попросила его отъехать за два квартала от их офиса, что он и сделал, выйдя ровно в шесть, как они и договорились. Он сидел и ждал в машине битых полчаса. Она выбрала довольно странное место. Мимо него проходили его сотрудники и с интересом кивали ему головой. Рядом с ним могла запросто проехать Лариса! Однако раздражение его странным образом перемешивалось с желанием обладать Сукуровой и беспокойством, что она может не придти. И чем дольше он ее ждал, тем больше росла его тревога. Наконец, Сукурова неторопливо открыла дверь его машины и села. Куликов не поворачивал головы, пытаясь таким образом продемонстрировать свое недовольство. Однако она была рядом, и все его тревоги уже остались позади.