– Слушаю Вас, Сергей Александрович, – раздался любезный голос секретарши Наташи.
– Наташа, сделайте мне, пожалуйста, чашечку кофе. Со сливками.
– Хорошо, Сергей Александрович, – ответила Наташа и отправилась делать для него кофе.
Это было тоже новое в его жизни. До этого он кофе делал себе сам.
Раздался звонок. На телефонном дисплее отразилась фамилия «Буренков». Куликов снял трубку и услышал приветливый голос шефа:
– Сергей, привет. На месте? Загляни ко мне.
– Иду, Петр Иванович, – ответил Куликов и ретиво встал с кресла.
В приемной как всегда царила давящая тишина. Неопределенного возраста секретарша Анастасия Ивановна недовольно посмотрела поверх очков на вновь вошедшего. В приемной находились еще два посетителя. У них был слегка виноватый вид, как у нашкодивших подростков, смиренно ожидающих справедливого наказания от своего строгого воспитателя.
Но Сергей относил себя к новому поколению молодых профессионалов, которым не к лицу ронять свое достоинство. Широко улыбаясь, он твердым шагом пересек приемную, кивнул головой Анастасии Ивановне и взялся за ручку двери кабинета своего начальника.
– Он занят… – ядовито сказала секретарша. Она не любила Куликова, как, впрочем, и остальных нижестоящих сотрудников своего шефа. Тем более что многие из них с ней заискивали, тем самым еще более укрепляя ее чувство собственной значимости.
– Он меня вызывал, – небрежно бросил Куликов и вошел в кабинет шефа.
Там, в тишине толстых стен – игры в единое офисное пространство на этот уровень руководства уже не распространялись – он увидел лысую голову, которая склонилась над письменным столом.
– Добрый день, Петр Иванович, – бодро сказал Сергей, чеканя каждое слово. Он давно усвоил, что Буренков не любит, когда ему, изображая лояльность, подобострастно мямлят что-то неразборчивое, но приветствует ясное и краткое изложение сути.
– Сергей, привет. Садись. Как тебе на новом месте? Осваиваешься?
– Спасибо, все нормально, Петр Иванович.
– Ну вот и хорошо. Да ты садись, – и он указал на кресло, стоявшее перед его столом. Куликов сел.
– Слушай, – продолжал Буренков, – тут есть одна женщина, ее надо бы к тебе в отдел взять.
– Какая женщина? – насторожился Куликов. Ему не хотелось иметь в подчинении слабоуправляемых людей.
– Нормальная женщина.
– Но у меня вакансий нет, – мотивированно сопротивлялся новоиспеченный начальник отдела.
– Это не проблема, Сергей. Ладно, скажу тебе, чтобы яснее было. За нее Якунин очень просил. Она будет третьим твоим замом. Подумай сам, что ей поручить. И знаешь что, будь с ней поласковее.
Это сообразительному Куликову объяснять было не надо. Игорь Геннадьевич Якунин был влиятельной фигурой в их конторе. Значит, все было уже решено, и сопротивляться бесполезно.
– Понятно, – коротко ответил он.
– Анастасия Ивановна, Сукурова подошла? – спросил по внутренней связи Буренков.
– Да, Петр Иванович, она уже ждет, – подобострастно ответила секретарша.
– Хорошо, пусть заходит.
В кабинет вошла женщина лет тридцати, на высоких каблуках, в облегающем платье бежевого цвета.
«Какая у нее хорошая фигура», – пришло на ум Куликову.
– Здравствуйте, Петр Иванович, – сказала она низким голосом.
– Присаживайтесь, Лилия Семеновна, – и он указал рукой на второе кресло, стоявшее перед его столом. Она села, поправила рукой челку черных как крыло ворона волос и изучающим взглядом посмотрела на Куликова.
Буренков коротко представил их друг другу и пожелал успешной совместной деятельности. Сукурова пошла в «кадры» оформлять последние документы, а Куликов вернулся на свое рабочее место. С тех пор прошло два месяца.
Договорившись о своем первом свидании с Сукуровой, Куликов пришел в хорошее расположение духа и отправился на обед со своим давним приятелем, начальником одного из отделов в их управлении. Они были друзьями уже много лет и часто ходили в обеденный перерыв в ресторанчик по соседству с их офисом.
Разговор шел о разных пустяках, а когда подали кофе, Константин спросил:
– Как тебе, кстати, твоя новая заместительница?
Сердце Куликова забилось учащенно, как если бы его коллега тоже претендовал на Лилию Семеновну.
– Какая? Сукурова, что ли? – пытаясь скрыть охватившее его волнение, переспросил Куликов.
– Ну да, у тебя же одна заместительница – остальные мужики, – ухмыльнулся Константин.
– Конечно, конечно, просто сразу что-то не подумал. Вроде нормально все, претензий к ней никаких. А что?
– Сейчас расскажу тебе историю, вот что. Только без передачи…
– Разумеется, Константин, у нас все всегда без передачи. Знаем же друг друга сто лет! – сказал Куликов, а сам замер в нервном ожидании.
– Так вот. На прошлой неделе раздается звонок по внутренней связи. Я снимаю трубку: Сукурова. Можно, говорит, к Вам зайти по одному служебному делу? Я, естественно, не возражаю. Она заходит и, ссылаясь на то, что она в нашей работе новичок, просит помочь разобраться в специфике моего отдела. Я, правда, не совсем понял, зачем ей это, но она что-то наплела, и я битых полчаса распинался о премудростях нашего дела. Она внимательно слушала, а потом, сославшись на то, что время обеденное, предложила продолжить в ресторанчике. Барышня, надо сказать, она фактурная.
При этих словах приятеля Куликов поморщился. Ему было досадно, что кто-то еще в фамильярной манере позволяет себе говорить о достоинствах Сукуровой. А его коллега тем временем бесхитростно продолжал:
– В ресторане мы разговорились на прочие темы. Она была подчеркнуто вежлива и корректна, обращалась только на «Вы». А когда мы неспешно возвращались пешком в офис, она возьми да спроси: «Ну что, Константин Романович, спать со мной будете?» Прикинь?! Я, откровенно говоря, просто обомлел. До этого случая я ее видел-то всего раз пять. Так, знаешь, в коридоре да на совещаниях у Буренкова встречались, – и он замолчал.
Куликов почувствовал, как кровь пульсирует у него в висках. Он оценивающе посмотрел на своего приятеля – рыжий, рыхлый и в очках, разве что рослый. И что она в нем нашла?
– А ты что? – стараясь казаться безразличным, выдавил из себя Куликов.
– А ты как думаешь, Серега? Барышня она фактурная…
«И чего он привязался к этому похабному словечку!» – раздраженно подумал Куликов.
– Ты бы как отреагировал? – засмеялся его друг.
Вместо ответа, Куликов криво улыбнулся и развел руками. Он так разволновался, что голос мог легко выдать его состояние.
– Ну вот и я тоже. Согласился, конечно… – Она таинственно улыбнулась и сказала, что сама мне позвонит.
– Ну и?
– Пока не звонила.
– А у нее, к слову сказать, муж имеется. Якунин, – мрачно сказал Куликов.
– Я слышал, что он не муж ей, да и какое это имеет значение. Ты мне лучше скажи, что она собой представляет? – спросил Константин.
– Женщина, как женщина. Работает, вроде бы, неплохо. А так не знаю.
Весь остаток дня он думал об этом разговоре. Мысли о ее беспутстве возбуждающе подействовали на Куликова. Но в то же время он чувствовал себя уязвленным. Получалось, что он, Куликов, для нее не так уж много и значит. Но он не мог в это поверить. А может быть, она над ним просто насмехается? Но зачем? И что она нашла в Константине? Она хочет параллельно с двумя? Она шлюха? Тогда нечего с ней связываться. И уже поздней ночью, лежа в кровати у себя дома, он твердо сказал себе, что никуда в среду вечером не пойдет и выкинет ее из головы.
Однако уже вечером следующего дня он под каким-то предлогом зашел к Константину и на всякий случай осведомился, не звонила ли ему Сукурова. Оказалось, что нет, не звонила. Не позвонила она ему и в последующие дни. И Куликову пришло в голову, что Константин, пытаясь преувеличить свои достижения на женском фронте, просто соврал ему.
Все последующие дни Сукурова вела себя так, как будто их объединяли только профессиональные отношения. Куликов даже стал беспокоиться, не забыла ли она об их договоренности.