– Странно, ты что, клад нашел, а? – острый нос Каряги еще более заострился от недоверия.
– Да нет, у стоянки шофера бухали и бутылки оставили целую кучу. – Частично наврал мальчишка, скрывая правду о добром старичке приютившего на ночь и надовавшего утром, после пробуждения, бутылки. Ещё и накормившего и обогревшего Курноса. Сердце подсказывало, что про это не надо болтать, особенно Каряге.
– И что, так они просто и лежали, ни калдырей, ни бичей не было? – все еще не веря, спросил Каряга, пытаясь высмотреть в потемках лицо Курноса.
– Да отвечаю!!! Просто газетой накрыто было вот никто и не увидел.
– Ладно, – успокоился Каряга, растворяясь в темноте, – но смотри у меня!!!
– Угу… – пробубнил Курнос, чувствуя, что пронесло и, устроившись на фуфайке, попытался уснуть. И только глаза стали слипаться, неожиданно у уха раздался шепот.
– Курнос, а Курнос?
– А-а-а? Кто это? – встрепенулся Курнос, зная уже ответ.
– Да я это… – ответил голос.
– Шмыг… ты гонишь что ли? Ты чего подкрадываешься? – успокоился Курнос, представив себе глупое, вечно шмыгающее лицо Шмыга. Его всегда текущая сопля из носа норовила постоянно капнуть, но натренированный нос в последний момент, ну почти всегда, втягивал ее обратно. Эта его борьба с насморком была очень звонка и красочна и в принципе кличка была неминуема.
– Курнос, извини, – заныл Шмыг, – я думал ты не спишь, ты же только пришел?!
– Индюк тоже думал, да в суп попал! – ворчливо выговорил Курнос, поворачиваясь к Шмыгу, – ну, чего тебе?
– Курнос, а Курнос? Дай мне что-нибудь похавать? – жалобно запричитал Шмыг.
– Ты чего? Не похавал что ли? – удивился Курнос.
– Поел, но чуток, башни мало дали, а сами лопали, суки, – ответил Шмыг, втягивая в носовую пещерку очередного беглеца.
– Как так?
– Да вчера мало мы нарыскали, а еды так совсем мало…
– Ну ладно, сейчас… – пожалел Шмыга Курнос, и достал из-за пазухи кусок батона, утром купленный сердобольным сторожем. Мальчишки были одногодки, но вечно получалось, что Курнос опекал его.
– Спасибо Курнос! – чуть не завопил Шмыг, но вовремя опомнившись, прижал рот рукой.
– Не ори идиот, иначе чайки налетят… – улыбнулся Курнос, протягивая кусок батона Шмыгу. Шмыг, зажав хлеб руками и пряча за воротом куртки, полез наружу, на улицу, понимая, что там никто не увидит, как он пожирает хлеб.
– Зря ты ему дал! – раздался совсем рядом тихий голос Серого, приютившегося где-то рядом.
– Почему? – так же не громко, спросил Курнос.
– Набздел он тебе насчет еды, – иронично ответил Серый, – всем хавчика хватило, и даже тебе оставили немного.
– Ну ладно уж… пусть жрет.
– Курнос, да ты что? Косой еще не приперся… а этот черт, там, в стороне крысятничает… а если попадется?
– Не кипятись, Серый…
– Ты точно с этим дауном доиграешься… жалеть его – дороже выйдет тебе же.
Наступило молчание, каждый задумался о своем. Тихое шуршание крыс и мышей успокаивало нервы детей, ведь это было обыденностью их быта. Где-то вдали загудел локомотив, на местном заводе заступила к работе новая смена. Равномерный гул ближайшей ТЭЦ навеивал странные мысли о жизни этих рабочих. Как они живут? Сколько у них детей? Как развлекаются?
– Серый? Ты любил своих родителей? Ты же должен помнить их?
– Почему? – насторожился Серый.
– Ну как почему? – озадачился Курнос. – Ты ведь недавно у нас появился, я даже помню, говорят, у тебя были родители вроде?
– Курнос? Да что на тебя нашло-то? – заинтересовался Серый.
– Да ни что на меня не нашло… спросить что ли нельзя? – обиделся Курнос, вспоминая доброго ночного сторожа, который что-то расшевелил в сердце своей добротой и сочувствием.
– Да не обижайся Курнос… любил я их очень… – просто ответил Серый, вспоминая отца и мать. Но вот лица их как-то блекли и таяли… в глазах проступили слезы, а в горле появилась горечь… благо, в темноте Курнос его не видел.
– И что?
– И всё!
– Ты ведь и в школу ходил, а Серега? – не унимался Курнос, представив Серого в чистой одежде, в новых ботинках и еще причесанного, как некоторые дети, встречающиеся в городе.
– Ходил… – подтвердил Серый, с ужасающей ясностью вспомнив одноклассников, сидящих за партами и Марью Ивановну, классную учительницу.
Курнос, вполне удовлетворенный немногословным ответом Серого, продолжил:
– А читать научиться легко, а Серый?
– Ну, в общем, с начало тяжело, а потом все же легче и буквы будут сами ложиться…
– Прикольно… Серый, а научи меня читать? – жалостливо спросил Курнос.
– Окей, научу… – немного замялся, но всё же согласился Серый, и тут же добавил: – …потом!
Опять наступила тишина. Курнос представил себя читающим газету, обязательно в очках и на скамейке. А Серёжа вспомнил ту далекую жизнь, которая когда-то была у него. И маму, такую родную и добрую, будившую по утрам в школу. Как же не хотелось тогда просыпаться…
– Знаешь Курнос, как хорошо было дома? – вздохнув, спросил Серый и тут же, не дождавшись ответа, продолжил: – Мама так вкусно готовила борщ со сметаной! А пельмени! Настряпает штук сто, и на балконе их заморозит! А блинчики как напечет! И лупишь все это добро от пуза… ээх! А «цыпленок табака»? Ты пробовал когда-нибудь «цыпленка табака»?
– Фу… курицу с табаком? Что это за гавно такое получиться? – скривился Курнос, представив цыпленка, посыпанного табаком.
– Дурак ты Курнос… это курица запечённая, с вкусной корочкой, пропитанной там чесноком, перцем, чем-то еще…
– Сам дурак, а где тогда табак?
– Нет там табака, просто называется так…
– А чеснок я люблю… – представил картину, Курнос, – …а «запеченный», это как? Как картоху что-ли, на углях?
– Ну, почти, но не на углях… – ответил Серый, соображая я как объяснить про духовку человеку, не видевшего её ни разу.
– Да ну тебя Серый, про еду, да про еду, – глотая слюни, прервал Курнос слова Серого, – пойду за долей своей, раздразнил только на хавчик.
– Ну, давай, давай, – воспоминания все еще стояли перед глазами Серого, и даже аромат яств фантомно чувствовал носом…
Глава № 2
– Ах ты блядь! – раздался у люка басистый голос, и тут же явно слышимый шлепок. – Залезай внутрь падла!!!
С плачем в колодец влез Шмыг, прикрывая ладонью глаз. Следом рослый парень, на голову, а то и две, выше Шмыга. Его фигура возвышалась над тщедушной фигурой Шмыга, который тут же попытался отползти в спасительную темноту туннеля.
– Куда тварь??? – остановил «башня» за шиворот Шмыга и резким движением подтянул того к себе, – а ну салаги – свет!
В потемках по мановению возникло суетливое движение теней, и через мгновение чиркнули спички и загорелись свечи, освещая помещение. Трубы, идущие по низу туннеля, резко бросались в глаза, создавая постапокалиптический вид, но из-за разложенных, тут и там, фуфаек и циновок, служивших постелями, вид смягчался, неся какой ни какой уют и быт. Под открытым люком, служащий входом в колодец, чернели угли, на которых готовили пищу мальчишки.
– Ну что пацаны? Вы тут спите, а Шмыг в это время крысятничает! – заговорил «башня», толкая вперед провинившегося. Высокий рост «башни» не давал стоять свободно в туннеле, своды которого были маловаты для него. – Так что будем наказывать!
И закрепляя свои слова, парень со всего размаха, резко пнул левой ногой Шмыга. Тот, пролетел от сильнейшего удара к кирпичной стене, и, издав писклявый стон, растелился на чьей то валявшей фуфайке.
– Косой? Блять Ты чего творишь?? – раздался хриплый голос и один из лежащих на циновке парней приподнялся и стал подходить к месту действия.
– Баян, ты чего? – возмутился Косой.
– Чего, чего… ты объясни с начало что произошло, а потом уж руки распускай! – голос у Баяна был уверенный и сильный, да и телосложение у него было сбитое и мускулистое, хотя рост был на пол головы меньше чем у Косого. И глаза у Баяна были холоднее и жестче. Недаром в этой компании мальчишек, он считался авторитетом даже выше чем у Косого, одногодки Баяна.
– Короче, подхожу значит я к нашей хате и вижу… этот сука… – указывая для убедительности пинком по заду Шмыга, продолжил: – …стоит падла, жрет хлеб втихаря, от всех… и еще сука оглядывается по сторонам как крыса. Ух… убил бы!!!