Пуаро рассмеялся.
— Умный человек не станет компрометировать себя, — заметил он. — Правда? Но вот мы и у Хэммонда.
Адвокат был в своей конторе, и нас проводили к нему без задержки. Он поднялся и приветствовал нас в свойственной ему сухой педантичной манере.
Пуаро сразу перешел к делу.
— Месье, я хочу получить от вас кое-какую информацию, то есть, если вы будете так добры предоставить ее мне. Насколько я понимаю, вы вели дела миссис Феррарс из Кингс Пэдок?
Во взгляде адвоката я заметил вспышку удивления, прежде чем маска профессиональной сдержанности легла на его лицо.
— Конечно, все ее дела проходили через наши руки.
— Очень хорошо. А теперь, прежде чем я попрошу вас сообщить мне что-либо, я хотел бы, чтобы вы послушали, что вам расскажет доктор Шеппард. Надеюсь, вы не возражаете, мой друг, повторить рассказ о вашем разговоре с мистером Экройдом вечером в прошлую пятницу?
— Нисколько, — ответил я и сразу приступил к подробному изложению фактов того странного вечера.
Хэммонд слушал с большим вниманием.
— Вот и все, — сказал я, когда закончил.
— Шантаж, — произнес адвокат, размышляя.
— Вас это удивляет? — спросил Пуаро.
Юрист снял пенсне и протер носовым платком стекла.
— Нет, — ответил он, — едва ли я могу сказать, что удивлен. В течение некоторого времени я подозревал нечто подобное.
— Для того нам и понадобились те сведения, о которых я прошу, — объяснил Пуаро. — Если кто-нибудь может дать нам представление о фактически выплаченных суммах, так это вы, месье.
— Я не вижу никаких препятствий, чтобы сообщить вам эти сведения, — сказал Хэммонд через минуту или две. — За последний год миссис Феррарс продала некоторые ценные бумаги, деньги за них были выплачены ей наличными и не могли нами контролироваться. А поскольку ее доход был большой, и после смерти мужа она вела очень спокойный образ жизни, кажется вполне очевидным, что эти деньги были истрачены с какой-то особой целью. Однажды я осторожно спросил ее об этом, но она сказала, что должна помогать некоторым бедным родственникам со стороны мужа. Я, конечно, больше не затрагивал этого вопроса. До сих пор я думал, что деньги выплачивались какой-нибудь женщине, у которой имелись претензии к Эшли Феррарс. Я не представлял себе, что дело касалось самой миссис Феррарс.
— А какая сумма? — спросил Пуаро.
— В итоге общая сумма должна составлять не меньше двадцати тысяч фунтов.
— Двадцать тысяч фунтов! — воскликнул я. — За один только год!
— Миссис Феррарс была очень богатая женщина, — заметил Пуаро сухо. — А наказание за убийство не бывает приятным.
— Чем еще я могу быть вам полезен? — спросил мистер Хэммонд.
— Благодарю вас, достаточно, — сказал Пуаро, вставая. — Приношу свои искренние извинения за расстройство.
— Ничего, ничего.
— Слово «расстройство» употребляется, если имеется в виду лишь умственная сторона, — заметил я, когда мы снова вышли наружу.
. — А! — воскликнул Пуаро. — Я никогда не научусь в совершенстве говорить по-английски. Странный язык. Мне следовало бы сказать «за беспорядок», n’est pas[27]?
— «За беспокойство», вы хотели сказать.
— Благодарю вас, мой друг. Слово точное, вы очень педантичны в этом. Eh bien[28], как теперь насчет нашего друга Паркера? Продолжал бы он служить дворецким с двадцатью тысячами в руках? Je ne pense pas[29]. Он, конечно мог внести деньги в банк на другое имя, но я склонен верить, что он сказал нам правду.