Мы завернули за угол террасы и подошли к окну кабинета. По требованию Рэглана полицейский подал ему туфли, взятые в гостинице. Инспектор наложил их на следы.
— Те же самые, — сказал он уверенно, — то есть это не та самая пара, следы которой мы здесь видим. В тех он ушел. Эта пара только похожа на ту, — она больше сношена. Посмотрите, как стерлись полосы.
— Наверное, многие носят туфли с полосками на подошвах? — спросил Пуаро.
— Конечно, — ответил инспектор. — Я не придавал бы такого большого значения следам, если б не остальное.
— Очень глупый молодой человек капитан Ральф Пэтон, — сказал задумчиво Пуаро. — Оставить после себя столько улик!
— А! Да, — сказал инспектор, — вы же знаете, ночью была прекрасная сухая погода. На террасе и на дорожке, усыпанной гравием, следов он не оставил. Но, к несчастью для него, в конце дорожки недавно, должно быть, протекал ручей от родника. Посмотрите.
В нескольких футах от террасы заканчивалась узкая, усыпанная гравием, дорожка. В одном месте, за несколько ярдов до ее окончания, почва была влажная и болотистая. Это сырое место пересекали следы от обуви, и среди них были следы от туфель с поперечными полосами на подошвах.
Пуаро немного прошел по дорожке, рядом с ним — инспектор.
— Вы заметили женские следы? — спросил вдруг Пуаро.
Инспектор засмеялся.
— Конечно, здесь прошло несколько женщин. И мужчин — тоже. Это кратчайший путь к дому. Разобраться во всех этих следах было бы невозможно. В конце концов, нас интересуют только те, что оставлены на подоконнике.
Пуаро кивнул.
— Дальше идти нет смысла, — сказал инспектор, когда показалась подъездная аллея. — Здесь все снова усыпано гравием и очень твердо.
Пуаро кивнул снова, но взгляд его был прикован к небольшому садовому домику, построенному в виде красивой беседки. Он был впереди нас, немного слева от дорожки, и к нему тоже вела дорожка из гравия.
Пуаро задержался, пока инспектор не ушел к дому. Потом посмотрел на меня.
— Вас, должно быть, послал ко мне сам бог вместо моего друга Гастингса, — сказал он, подмигнув. — Я вижу, что вы меня не оставите. Как вы думаете, доктор Шеппард, стоит ли нам осмотреть эту беседку? Она меня интересует.
Он подошел к двери и открыл ее. Внутри было почти темно. Там было два-три грубых стула, крокетный набор и несколько складных шезлонгов.
Я вздрогнул, взглянув на своего нового друга. Он упал вдруг на колени и начал ползать по полу. Время от времени он покачивал головой, словно был недоволен. Наконец, он сел на корточки.
— Ничего нет, — пробормотал он. — Тогда, по-видимому, не следовало и строить предположений. Но это бы так много значило…
Он внезапно прекратил свои поиски, став совершенно негибким. Потом протянул руку к одному из стульев и отцепил что-то от края сидения.
— Что это? — крикнул я. — Что вы нашли?
Он улыбнулся, разжимая руку, чтобы я мог увидеть. Это был лоскуток жесткого белого батиста.
Я взял его в руку, с любопытством посмотрел на него и вернул назад.
— Что вы об этом думаете, мой друг? — спросил он, глядя на меня проницательно.
— Лоскуток, оторванный от носового платка, — ответил я, пожимая плечами.
Он сделал другое быстрое, как молния, движение и поднял маленький кусочек от ствола гусиного пера, кусочек, похожий на зубочистку.
— И это! — крикнул он победно. — А что вы думаете об этом?
Я только удивленно смотрел.
Он опустил перо в карман и посмотрел снова на кусочек белой материи.