Я заметил, что при звуке этого голоса по лицам людей, сидевших в другом конце комнаты, прошла едва заметная волна тревоги.
В ней словно отразилось какое-то осознание ловушки — ловушки, которая захлопнулась.
Пуаро важно зачитал с листа:
— Миссис Экройд, мисс Экройд, майор Блант, мистер Джоффри Реймонд, миссис Ральф Пэтон, Джон Паркер, Елизавета Рассел.
Он положил бумагу на стол.
— Что все это значит? — начал Реймонд.
— Список, который я только что зачитал, — сказал Пуаро, — это список подозреваемых лиц. У каждого из вас была возможность убить мистера Экройда…
С криком миссис Экройд вскочила с места.
— Мне это не нравится, — запричитала она. — Мне это не нравится. Я лучше уйду домой.
— Вы не можете уйти домой, мадам, — строго сказал Пуаро, — пока не выслушаете того, что я должен сказать.
С минуту он выждал, потом откашлялся.
— Я начну с начала. Когда мисс Экройд попросила меня расследовать дело, я с доктором Шеппардом поехал в Фернли Парк. Я побывал с ним на террасе, где на подоконнике мне показали следы ног. Оттуда инспектор Рэглан повел меня по дорожке, ведущей к подъездной аллее. Я заметил садовый домик и тщательно его обследовал. Там я нашел две вещи — лоскут накрахмаленного батиста и пустой стержень от гусиного пера. Лоскут батиста тут же навел меня на мысль о переднике какой-нибудь служанки. Когда инспектор Рэглан показал мне список людей, живущих в доме, я сразу же заметил, что одна из служанок, а именно Урсула Борн, не имеет достаточного алиби. По ее словам, она была у себя в комнате с девяти тридцати до десяти часов. Но предположим, что вместо этого она была в садовом домике? Если так, то она, должно быть, ходила туда, чтобы с кем-то встретиться. Теперь дальше: из рассказа доктора Шеппарда мы знаем, что в тот вечер кто-то из посторонних действительно шел к дому — неизвестный, встреченный им у ворот. С первого взгляда покажется, что вопрос решен, что неизвестный шел в садовый домик, чтобы встретиться с Урсулой Борн. То, что он шел именно в садовый домик, доказывает гусиное перо. Мне сразу пришло в голову, что он предается наркотикам, и что усвоил он эту привычку по ту сторону Атлантики, где вдыхание «снега» через нос распространено больше, чем в этой стране. У человека, которого встретил доктор Шеппард, был американский акцент, а это совпадает с моим предположением.
Но меня смущал один факт. Не совпадало время. Урсула Борн действительно не могла пойти в садовый домик раньше девяти тридцати, в то время как неизвестный пришел туда сразу же после девяти. Я мог, конечно, допустить, что он ждал ее полчаса. Но я выбрал единственное предположение: в тот вечер в садовом домике были две отдельные встречи. Eh bien[43], как только я сделал этот вывод, я обнаружил несколько важных фактов. Я узнал, что мисс Рассел, экономка, в то утро побывала у доктора Шеппарда и проявила большой интерес к лечению жертв употребления наркотиков. Связав это с гусиным пером, я допустил, что человек, о котором мы говорим, приходил в Фернли, чтобы встретиться с экономкой, а не с Урсулой Борн. С кем же тогда встречалась Урсула Борн? Я недолго сомневался. Прежде всего, я нашел кольцо — обручальное кольцо — с надписью «от Р.» и датой на внутренней стороне. Потом я узнал, что в двадцать пять минут десятого видели, как по дорожке, ведущей к садовому домику, шел Ральф Пэтон. Я также услышал об одном разговоре, происходившем в тот же день в лесу, недалеко от деревни, о разговоре между Ральфом Пэтоном и какой-то неизвестной девушкой. Мне удалось расположить все эти факты аккуратно и в строгом порядке: тайная женитьба, помолвка, объявленная в день трагедии, бурное объяснение в лесу и встреча, назначенная в садовом домике в тот вечер. В данном случае это подтверждало, что и у Ральфа Пэтона, и у Урсулы Борн (или Пэтон) были очень серьезные мотивы желать, чтобы мистер Экройд ушел с их пути.