– Я сяду за компьютер, ты сядешь ко мне на колени, чтобы я мог в любой момент жестко войти в тебя… Чтобы моя ревность была подкреплена действиями.
– Профессор!
– Господи, какой я пьяный, просто жуть! Что я говорю?
– Вы говорите, что любите меня, профессор?
– Я люблю тебя! Рассказывай, что он там делал дальше. Язык в ротик тебе просунул?
– Да, но как-то нежно, ласково, словно медом напоил…
– Еще хочешь?
– С ним целоваться? Нет, боже! С тобой – о, да! Возьми меня!
Одри никогда еще не говорила таких слов. Профессор знал, что другие, нескромные женщины говорят такое своим любовникам, но жена, порядочная и стеснительная… У него закружилась голова, когда он понял, сколько выпил и что сказал ей, и он с удивлением обнаружил, что вошел в нее и ему так хорошо, что так бывает только на небесах, в раю, созданном нечаянно им самим…
Глава 11
Профессор Ной проснулся и увидел, что жена на него смотрит, дразняще улыбаясь. Она была в красивой желтой с зелеными стрекозами ночной рубашке и прозрачных желтых трусиках – танга. Страстно хотелось, чтобы он ничего не помнил, чтобы, на худой конец, голова болела, но дорогое виски себя оправдывало: он чувствовал себя прекрасно, и голова была ясной. Сначала его, как молния, озарило воспоминание: напоследок, когда они уже занимались любовью, профессор сказал ей следующее:
– Можно, я тебе что-то скажу? Обещай меня не ненавидеть после.
– Обещаю, – улыбнулась Одри.
Она стонала, получая огромное удовольствие, а профессор Ной стыдился своего умения дать Одри то, что ей хотелось.
– Я хотел бы, увидев, как Вы целуетесь, подойти к тебе, раздеть и переспать с тобой у него на глазах. На самом деле, многие мужчины мечтают об этом, когда кто-то посягает на их собственность.
– Я думала, что ты привык к тому, что я пользуюсь успехом у мужчин.
– Нет. Знаю, что должен понимать, что не единственный хороший человек на земле, но… не могу. Он дерзкий, умный, смелый, честный… И он грань переходит. Как он за тобой ухаживает! Что он тебе предложил такого особенного, что ты забыла о приличиях и поцеловала его?
– Это он меня поцеловал.
– Но ты не отстранилась!
– Да я… не успела. Все получилось неожиданно… для меня. И вообще… как ты узнал? Тебя там не было.
– Я за Вами поглядывал из кухни. И ходил туда – сюда, потому что успокаивал себя, чтоб не начистить ему рыло.
– Профессор, как некультурно Вы себя ведете!
– Все верно: отчитывай меня – я это заслужил. Зачем я положил на тебя глаз?
– Чтобы мы были вместе до самой смерти. Завтра едем с ними за грибами.
– Нет!
– Да!
– Нет… – как сексуально Одри противилась ему!
Он хотел бы уступить, но не мог себя заставить сделать это. Он сразу же представлял жену в объятиях Сета…
– Нет?
– Нет…
– Хорошо. Мне нравится…
– Что… нравится?
– То, что ты ревнуешь и сопротивляешься мне.
– Могу понять, что он неожиданно поцеловал тебя первый раз, но второй раз ты ответила на поцелуй.
– Ты мне понравился. Меня твоя ревность… заводит. Хотелось, чтобы ты немного меня поревновал. Ты пугал меня, когда сердился, но как приятно мне было… чувствовать свой страх. Я знала, что ты меня не обидишь и не ударишь. Ты такой… интеллигентный. Я без ума от Вас! Ревнуешь и нравишься… Мне хорошо с тобой.
– Боже, что ты говоришь! И как я это допустил?
– Допустил что?
– То, что ты поняла, каков я на самом деле: сердитый, ревнивый и подозрительный…
Вспомнив это, профессор Ной зарыл лицо в подушку. Одри рассмеялась, балуясь и отнимая ее. Профессор Ной не отпускал подушку и просил:
– Не надо! Мне стыдно. Я ужасно вел себя вчера.
– Со мной? Шутишь, что ли? У меня никогда в жизни не было такого… неприлично безумного и ошеломительного секса.
– Одри! Я уже стар для таких… сцен.
– Не-а, – она помотала головой, выдергивая у него из рук подушку.
– Мне нравятся зрелые мужчины. Мне нравится Шах Рукх Кхан, Джон Кьюсак, американский актер, но больше всего я обожаю Джастина Диса, которому 67 лет…
– А! Это с ним ты сравнила своего Сета. Он Вас познакомит?
– Спьяну, наверно, обещал. Это нереально. Другая, цивилизованная страна.
– Обещал, чтобы залезть своим языком в твой ротик, сладкая моя. Мужчины вечно обещают всякую ересь, чтобы добиться желаемого.
– Профессор! А что бы пообещали Вы?
– Ну что, профессор? Думаешь, я неправ? Пообещал бы… не ревновать.
– Какая мужественность!
– Да обыкновенное вранье! Как я могу не ревновать? Особенно к Сету. Он красивый, сексуальный, честный, смелый.
– Да просто хороший парень.
– Все его положительные качества, однако, затмевает самое главное: изумительно целуется.
– Повторяю персонально для ревнивых профессоров: мне нравятся порядочные мужчины. Сет порядочный. Это все, что меня в нем очаровывает.
– Потому что, поцеловав тебя, сбежал в коридор? Ну да, устыдился своего недостойного поведения. Мужу говоришь такое: другой парень лучше.
– Я не говорила, что Сет лучше тебя. Ты делаешь чисто женские выводы, основываясь на чистой ревности. Ревнивый услышит и додумает. Что ж ты не отвечал мне на поцелуй?
– Я… думал, ты представляешь его на моем месте. Будто тебе показалось, что ты целуешься с ним. Не мог я этого допустить. Пусть бы ты ничего и не соображала, но я-то знал, что буду помнить об этом все оставшиеся годы.
– Маньяк! С первого дня мечтаешь меня связать и изнасиловать. Все мужчины мечтают об этом.
– Нет. Руки тебе не связывал.
– Но попросил: представь, что я это сделал.
– А зачем ты меня поцеловала? Даже дважды. Юфем и то удивилась, как ты себя ведешь.
– Ой, Юфем удивилась! Тоже мне, показатель общего настроения!
– Ты же к ней не ревнуешь, – удивился профессор, обнимая Одри за талию и вылезая, наконец, из-под одеяла.
– Да я тебя ко всем ревную, а к ней особенно. Поцеловала тебя, потому что хотелось. Делаю то, что хочу. В трезвом виде сдержанна, но выпившая… очень похожа на внучку того самого Роберто Барберри.
– Тебе не хватает секса? В следующий раз придем в гости к Юфем, закроемся в ванной и займемся им непременно. Может, тогда ты не станешь отвечать на неожиданные, но нежные поцелуи своего Сета.
– Нет. Иди нафик! Ничем подобным не занимаюсь, даже когда пьяна, как сапожник, чего со мной еще не было ни разу. Мне не хватает внимания. Ты только работаешь – вечно занят своей фитопатологией, а на меня смотришь только тогда, когда смотрит другой…
Она не договорила. Профессор Ной представил, со сколькими еще парнями она может поцеловаться, пока он занят в университете и хрипло прошептал, рывком притянув ее губы к себе:
– Ты… ты наказана…
И, опрокинув жену на себя, впился губами в ее рот. Отпустив ее, услышал:
– Ой, как страшно! Я знаю твою самую любимую эротическую фантазию: я все еще твоя студентка, но не сдала зачет или экзамен и пришла в дополнительное время. Ты решил меня поспрашивать, а я ничего не знаю. Все, как всегда. Нерадивая студентка и серьезный, знающий преподаватель. Что ты делаешь? Наказываешь меня за плохую учебу: ставишь к стенке в преподавательской, задираешь платье (я в платье, потому что его легче поднять), снимаешь с меня трусики и, целуя и лаская попку, входишь. Я кричу, а ты доволен тем, что мне хорошо и что ты имеешь надо мной власть.
– Одри, я… Я согласен на то, что ты сейчас сказала…
– Еще бы ты не согласился! Как я узнала об этом? Да очень просто: ты преподаватель и мужчина, а Вы все до ужаса примитивные. Ты как-то намекал мне на то, что все еще помнишь, как я была твоей студенткой, и ты ничего не мог поделать с этим обстоятельством. Для меня же ты тогда был профессором, а сейчас давно и прочно муж. Я смирилась с тем, что ты уже не сможешь задрать мне платье и войти в меня в стенах нашего университета.
– Я могу…
– Господи, профессор, как Вы непозволительно невежливы! Но я уже не студентка, а училась я всегда блестяще.
– Очень жаль… Зачем, зачем я говорю это сейчас, будучи трезвым? А как ты относишься к моей… эротической фантазии?
– Я уже сказала, как. Хотите, повторю еще раз?
– Хочу! – профессор поцеловал ее грудь.