В этом возрасте большинство женщин получают профессию, ищут работу, встречают возлюбленных, заводят детей. Он подумал о том, чего достигли бы другие женщины за эти годы и что за жизнь вела сестра Иммаколата: вокруг завывают умалишенные, пахнет мочой… Будь комиссар человеком религиозным, верящим в высшую справедливость, возможно, он нашел бы удовлетворение в мысли, что конечная духовная награда сторицей вознаградит ее за отданные годы. Но его думы были неутешительны, и он спросил, поместив листок перед собой и разглаживая его ребром ладони:
– Что необычного в смертях этих людей?
Она ответила не сразу, а когда ответила, совершенно сбила его с толку.
– Ничего. Обычно у нас случалось по нескольку смертей в год, чаще всего после праздников.
Только многолетний опыт допросов позволил Брунетти поинтересоваться без тени раздражения:
– Тогда зачем вы составили этот список?
– Две женщины – вдовы, третья никогда не была замужем. К одному из мужчин никогда никто не приходил.
Она смотрела на него, ожидая, что он ей как‑то поможет, но он хранил молчание.
Голос ее стал мягче, и Брунетти вдруг увидел перед собой сестру Иммаколату в черно‑белом облачении, ведущую жестокую борьбу с запретом клеветать, говорить дурно даже о грешнике.
– Я слышала, как две из них, – вымолвила она наконец, – время от времени говорили, что хотят упомянуть
– Что именно они говорили?
– Синьорина да Пре сказала как‑то после мессы – у нас падре Пио не собирает во время мессы пожертвований… не собирал… – Девушка остановилась, внезапно осознав путаницу во времени, вызванную тем, что она покинула орден.
Брунетти увидел, как ее дрожащие пальцы, потянувшиеся к виску, соскользнули назад, ища защиты под платом, но нащупали лишь открытые волосы и отдернулись, как от горячего.
– После мессы, – повторила она, – когда я провожала ее в комнату, синьорина сказала, что отсутствие пожертвований – не беда, что после ее ухода они поймут, как она щедра.
– Вы ее спросили, что она имеет в виду?
– Нет, подумала, и так понятно: оставит им деньги или часть денег.
– И что?
Снова отрицательное движение головой:
– Не знаю.
– Сколько она прожила после этого?
– Три месяца.
– Она кому‑нибудь, кроме вас, говорила о деньгах?
– Не знаю. Она мало с кем разговаривала.
– А вторая женщина?
– Синьора Кристанти, – пояснила Мария. – Она выражалась гораздо определеннее. Твердила, что хочет оставить деньги людям, которые были добры к ней. Повторяла это всем и все время. Но она… думаю, она не способна была сама принять такое решение, по крайней мере, в пору моего там пребывания.
– Что дает вам основание так думать?
– Она не очень ясно соображала, – ответила Мария. – По крайней мере, не всегда. В какие‑то дни вроде приходила в себя, но в основном бредила: считала себя маленькой девочкой, просила куда‑нибудь ее сводить. – Девушка секунду помолчала и добавила с выражением диагноста: – Это очень распространенное явление.