У входной двери я рискнул спросить Клару о том, что рассказала ее хозяйка.
– Чистая правда, сэр, я слышала – кто-то ка-ак чихнет! И это чиханье было не простое, нет, не простое.
Все связанное с убийством не простое, а особенное. И выстрел был какой-то особенный. И чихнул кто-то как-то необыкновенно. Думаю, это было фирменное чиханье, специально для убийц. Я спросил девушку, когда это было, но она определенно сказать не могла – кажется, где-то между четвертью седьмого и половиной. Во всяком случае, «до того, как хозяйке позвонили по телефону и ей стало плохо».
Я спросил, слышала ли она какой-нибудь выстрел. Она сказала, что стрельба поднялась – просто жуть! После этого доверять ее показаниям не приходилось.
Я подошел почти к самой калитке нашего сада, но решил навестить сначала своего друга. Взглянув на часы, я увидел, что как раз поспею до вечерней службы. Я пошел по дороге к дому Хэйдока. Он встретил меня на пороге. Я снова заметил, какой у него измученный, изможденный вид. Последние события состарили его до неузнаваемости.
– Рад вас видеть, – сказал он. – Какие новости?
Я рассказал ему про Стоуна.
– Вор высокого класса, – заметил он. – Да, это многое объясняет. Он читал кое-что, но в разговорах со мной иногда ошибался. А Протеро, как видно, сразу его раскусил. Помните, как они поссорились? А девушка – как по-вашему, она в этом тоже замешана?
– По этому поводу определенного мнения нет, – сказал я. – Я лично считаю, что она тут ни при чем. Она на редкость глупа, – добавил я.
– Ну нет! Я бы не сказал. Она себе на уме, эта мисс Глэдис Крэм. Исключительно здоровый экземпляр. Вряд ли станет докучать представителям медицины вроде меня.
Я сказал ему, что меня очень беспокоит Хоуз и я хотел бы, чтобы он уехал, переменил обстановку, отдохнул как следует.
Я заметил, что после моих слов доктор как бы замкнулся. Ответ его прозвучал не совсем искренне.
– Да, – уклончиво протянул он. – Думаю, это будет самое для него лучшее. Бедняга. Бедняга.
– А мне казалось, что он вам несимпатичен, – сказал я.
– В общем-то конечно. Но мне жаль многих людей, которым я не симпатизирую. – Помолчав, он добавил: – Мне даже Протеро жалко. Бедный малый – никто его не любил. Самовлюбленный эгоист и упрямец. Малоприятное сочетание. И он всегда был таким, даже в молодости.
– А я и не знал, что вы с ним были знакомы.
– Да, был. Когда мы жили в Вестморленде, я там неподалеку практиковал. Много воды утекло. Почти двадцать лет прошло...
Я вздохнул. Двадцать лет назад Гризельде было пять годиков. Странная штука время...
– Вы больше ничего не хотели мне сказать, Клемент?
Я вздрогнул и поднял глаза. Хэйдок внимательно смотрел на меня.
– Есть еще что-то, да? – спросил он.
Я кивнул головой.
Когда я шел сюда, я не был уверен, стоит ли говорить, но теперь решился. Хэйдок мне очень по душе. Прекрасный человек во всех отношениях. То, что я был готов сообщить, могло ему пригодиться.
Я передал ему разговоры с мисс Хартнелл и мисс Уэзерби.
Выслушав меня, он надолго погрузился в молчание.
– Это правда, Клемент, – сказал он наконец. – Я старался оградить миссис Лестрэндж от всяких огорчений, насколько это в моих силах. Ведь она старый мой друг. Но это не единственная причина. Медицинская справка, которую я ей дал, вовсе не подтасовка, хотя все вы воспринимаете ее именно таковой.
Он опять замолчал, потом торжественно произнес:
– Это должно остаться между нами, Клемент. Миссис Лестрэндж обречена.
– Что?
– Она умирает. Ей осталось жить, по моим соображениям, месяц, не больше.