Инспектор еще не прибыл? А! Значит, он скоро будет. Миссис Протеро, вы не могли бы сказать мне, производилась ли когда-либо оценка имущества в Старой Усадьбе? Что вы сказали?
Я выслушал ее ответ, точный и ясный. Поблагодарив, я повесил трубку и обернулся к мисс Марпл.
– Все теперь ясно. Полковник Протеро вызвал оценщика на понедельник – то есть на завтра – для оценки имущества. Из-за смерти полковника все пришлось отложить.
– Значит, мотив для преступления
Я возвратился домой – в кабинете меня уже поджидал Хоуз. Он нервно шагал взад-вперед по комнате, а когда я вошел, вздрогнул, как подстреленный.
– Прошу прощенья, – сказал он, отирая пот со лба. – Последнее время нервы у меня никуда не годятся.
– Дорогой друг, – сказал я, – вам непременно нужно уехать, переменить обстановку. Иначе вы тут у нас совсем расклеитесь, нельзя же так.
– Я не могу покинуть свой пост. Нет, на это я ни за что не пойду.
– Да это же ничего общего не имеет с дезертирством! Вы больны. Я уверен, что Хэйдок меня поддержит.
– Хэйдок? Хэйдок! Разве это врач? Деревенский лекарь, невежда.
– Мне кажется, вы к нему несправедливы. Он всегда считался замечательным профессионалом.
– Да? Возможно. Не спорю. Но мне он не по душе. Однако я пришел совсем не за этим. Я пришел спросить, не сможете ли вы сегодня вечером произнести проповедь вместо меня. Будьте так добры, я... я сегодня не смогу говорить, честное слово.
– Безусловно! Я и службу за вас отслужу.
– Нет, нет. Я хочу служить сам. Я себя прекрасно чувствую. Просто при одной мысли, что нужно подняться на кафедру и все глаза будут устремлены прямо на меня...
Он закрыл глаза и сглотнул, словно у него комок застрял в горле.
Мне было совершенно ясно, что с Хоузом творится что-то неладное. Должно быть, он угадал мои мысли – открыв глаза, он поспешил сказать:
– Со мной все в порядке. Только вот головные боли чудовищные, настоящая пытка. Простите, вы не могли бы дать мне стакан воды?
– Сейчас, – сказал я.
Я сам пошел и налил воды из-под крана. Звонить прислуге в нашем доме – занятие совершенно безнадежное.
Я принес ему воду, он поблагодарил меня. Потом вынул из кармана маленькую картонную коробочку, достал оттуда капсулу из папиросной бумаги и проглотил ее, запив водой.
– Порошки от головной боли, – пояснил он.
Вдруг меня осенило – а что, если Хоуз сделался наркоманом? Это объяснило бы многие странности в его поведении.
– Я надеюсь, вы не слишком ими увлекаетесь, – сказал я.
– Нет, что вы, нет. Доктор Хэйдок меня предостерег. Но порошки просто чудодейственные. Снимают боль как рукой.
И впрямь, он на глазах успокоился, овладел собой.
Он поднялся.
– Значит, вы возьмете на себя вечернюю проповедь! Это будет истинное благодеяние, сэр.
– Тут и говорить не о чем. Но я непременно хочу снять с вас и службу. Отправляйтесь домой и отдохните. И не возражайте. Ни слова – все решено.
Он снова стал меня благодарить. Потом сказал, избегая моего взгляда, уставившись в окно за моей спиной:
– Вы сегодня были в Старой Усадьбе, правда, сэр?
– Да.
– Простите меня – но... за вами посылали?
Я удивленно взглянул на него, и он залился краской.
– Прошу прощенья, сэр.