– О! Понимаю. – Хмурое лицо полковника просветлело. – Мы говорили о совершенно разных вещах. Вы пришли сюда принести жалобу, не так ли?
Мельчетт – человек, умудренный опытом. Он знает, что единственный способ обращения с разгневанной дамой средних лет – это выслушать ее до конца. Когда она выскажет все, что хотела сказать, появится хотя бы небольшая вероятность, что она услышит и то, что вы ей скажете.
Речь миссис Прайс Ридли снова полилась неудержимым потоком:
– Как можно допускать подобное хулиганство? Его надо пресекать! Звонить даме домой и оскорблять ее, да, оскорблять! Я не привыкла терпеть такие оскорбления. После войны нравственность так упала, все распустились – аморальность! Говорят что попало, носят что попало...
– Согласен, – поспешно ввернул полковник Мельчетт. – Расскажите, что именно произошло?
Миссис Прайс Ридли сделала глубокий вдох и снова заговорила:
– Мне позвонили...
– Когда?
– Вчера днем – точнее, ближе к вечеру. Около половины седьмого. Я подошла к телефону, ни о чем не подозревая. И на меня тут же посыпались грязные оскорбления, угрозы...
– А в каких словах это выражалось?
Миссис Прайс Ридли слегка порозовела.
– Я отказываюсь их повторять.
– В нецензурных выражениях, – сообщил констебль, слегка приглушая свой рокочущий бас.
– Вы услышали площадную брань?
– Смотря что называть площадной бранью.
– А вы поняли, о чем идет речь? – спросил я.
– Разумеется, поняла.
– Значит, никакой грубой брани не было, – сказал я.
Миссис Прайс Ридли подозрительно взглянула на меня.
– Утонченная леди, естественно, не может быть знакома с грубой бранью, – пояснил я.
– Да нет, никаких дурных слов не было, – сказала миссис Прайс Ридли. – Вначале я даже попалась на удочку. Приняла за обычный разговор. Потом это... э-э... лицо перешло к личным оскорблениям.
– Оскорблениям?
– Да, это были ужасные оскорбления. Я так перепугалась!
– Угрожали вам, да?
– Да. А я не привыкла, чтобы мне угрожали.
– А чем они вам угрожали? Речь шла о телесных повреждениях?
– Этого бы я не сказала.
– Боюсь, миссис Прайс Ридли, что вам придется быть несколько более откровенной. Чем именно вам угрожали?
Миссис Прайс Ридли явно не хотелось отвечать на этот вопрос.
– Точно не могу вспомнить. Я так переволновалась. Но под конец, когда я была уже совсем вне себя, этот негодяй расхохотался.
– Голос был мужской или женский?
– Голос дегенерата, – авторитетно заявила миссис Прайс Ридли. – Неестественный, я бы сказала. То грубый, то писклявый. Очень странный голос.
– Наверно, обычный розыгрыш, – утешил ее полковник.
– Если и так, то преступный розыгрыш – у меня мог случиться разрыв сердца!
– Мы постараемся все выяснить, – сказал полковник. – Верно, инспектор? Проверьте, откуда звонили. Вы не могли бы сказать нам более определенно, что он говорил, миссис Прайс Ридли?
В глубине души миссис Прайс Ридли началась жестокая борьба. Скрытность боролась с мстительностью. Мстительность возобладала.
– Конечно, это должно остаться между нами, – начала она.
– Разумеется!
– Это существо сказало – я вряд ли смогу повторить эти слова...
– Ничего, ничего, – ободряюще вставил полковник Мельчетт.
– Вы зловредная старая сплетница! Я, полковник Мельчетт! Я – старая сплетница! Но на этот раз вы зашли чересчур .