Разберитесь и доложите.
Он обернулся ко мне, и я молча протянул ему письмо Анны Протеро. Он пробежал его и удивленно надул губы. Потом пристально взглянул на меня.
– Вы на это намекали утром?
– Да. Тогда я не был уверен, должен ли я все рассказать. Теперь я считаю это своим долгом.
И я рассказал ему о том, что видел в тот вечер в мастерской.
Полковник обменялся несколькими словами с инспектором, и мы отправились в Старую Усадьбу. Доктор Хэйдок пошел вместе с нами.
Дверь отворил безукоризненный дворецкий – с приличествующей обстоятельствам торжественностью в каждом движении.
– Доброе утро, – сказал Мельчетт. – Будьте добры, попросите горничную миссис Протеро доложить о нас, а потом возвращайтесь сюда, я вам задам несколько вопросов.
Дворецкий поспешно удалился, но вскоре вернулся и доложил, что поручение выполнено.
– А теперь поговорим про вчерашний день, – сказал Мельчетт. – Ваш хозяин был дома во время ленча?
– Да, сэр.
– И настроение у него было обычное?
– Насколько я мог заметить, да, сэр.
– А потом что было?
– После ленча миссис Протеро пошла к себе прилечь, а полковник ушел к себе в кабинет. Мисс Протеро уехала играть в теннис на спортивной машине. Полковник и миссис Протеро пили чай в гостиной в половине пятого. Шоферу было приказано подать машину в пять тридцать, они собирались ехать в деревню. Как только они уехали, позвонил мистер Клемент, – поклон в мою сторону, – и я сказал ему, что они уже уехали.
– Гм-м... – протянул полковник Мельчетт. – Когда мистер Реддинг был здесь в последний раз?
– Во вторник днем, сэр.
– Насколько мне известно, они немного не поладили?
– Должно быть, так, сэр. Мне было приказано впредь не принимать мистера Реддинга.
– А вы сами слышали, как они ссорились? – напрямик спросил полковник Мельчетт.
– У полковника Протеро был очень звучный голос, сэр, особенно когда он сердился. Я поневоле слышал кое-что, когда он повышал голос.
– Достаточно, чтобы понять, о чем идет спор?
– Я понял, сэр, что речь идет о портрете, который писал мистер Реддинг, о портрете мисс Летиции.
Фырканье Мельчетта прозвучало как рычанье.
– Вы видели мистера Реддинга перед уходом?
– Да, сэр, я его провожал.
– Он был очень сердит?
– Да нет, сэр, если позволите, я бы сказал, что он скорее выглядел довольным.
– Так вчера он сюда не заходил?
– Нет, сэр.
– А еще кто-нибудь заходил?
– Вчера – никто, сэр.
– А позавчера?
– Во второй половине дня приходил мистер Деннис Клемент. И доктор Стоун пробыл здесь некоторое время. А вечером заходила дама.
– Дама? – Мельчетт искренне удивился. – Кто такая?
Дворецкий не смог припомнить ее имя. Дама была незнакомая, он никогда раньше ее не видел. Она, конечно, назвала себя, и он ей сказал, что сейчас все обедают, тогда она согласилась подождать. И он проводил ее в малую гостиную.
Она спрашивала полковника Протеро, а не миссис Протеро. Он доложил полковнику, и тот прошел в малую гостиную, как только отобедали.
Сколько дама пробыла? Пожалуй, с полчаса. Полковник сам проводил ее из дому. А! Наконец-то, он вспомнил ее имя. Эта дама назвалась миссис Лестрэндж.
Этого никто не ожидал.
– Любопытно, – сказал Мельчетт. – Весьма, весьма любопытно.
Но больше мы ничего сказать не успели – нам доложили, что миссис Протеро готова нас принять.
Анна лежала в постели. Лицо у нее было бледное, а глаза лихорадочно блестели. Выражение ее лица меня поразило – суровое, решительное.