Нат вскочил в карету, захлопнул дверцу, и они со страшным грохотом и
треском понеслись вперед по самой скверной дороге, какая только есть на
свете. Нат просунул руку в петли, вцепился в них что было силы, но вдруг
карета натыкается на камень, взлетает в воздух дно у нее отваливается, а
когда она снова упала вниз ноги Ната очутились на земле, и он видит, что
если не поспеет за клячами, то тут ему и крышка. Он до смерти перепугался,
однако взялся за дело не за страх а за совесть: уцепился за петли, ноги у
него так и замелькали. Бежит он во весь дух и что есть силы орет кучеру:
останови, мол; да и народ на улицах тоже вопит - ведь все видят, как он
под каретой ногами перебирает, а голова и плечи, из окон видать, внутри
болтаются, и все понимают, какая страшная грозит ему опасность. А кучер-то
- чем громче люди кричат, тем громче он гикает, пуще прежнего понукает
своих кляч, а сам орет не своим голосом: "Вы не бойтесь, хозяин, уж я вас
к сроку доставлю, вы не беспокойтесь!" Ему-то кажется, будто все его
погоняют, и понятно - он из-за своего крика ничего расслышать не может. И
вот таким порядком несутся они вперед, и тот, кто это видит, просто
холодеет от ужаса, а когда они, наконец, подъехали к Капитолию, то все
сказали, что еще никто никогда так быстро не ездил. Лошади стали. Нат в
полном изнеможении свалился наземь, а когда его вытащили, он был весь в
пыли, в лохмотьях и босой, но зато он успел как раз вовремя, захватил
президента, вручил ему письмо, и все вышло как следует - президент тут же
его помиловал; Нат дал негру полдоллара прибавки вместо четверти - он ведь
понимал, что, не будь этой кареты, ему бы ни за что не попасть туда к
сроку.
Да, это было замечательное приключение, и Тому Сойеру приходилось всячески
козырять своей раной, чтобы не ударить лицом в грязь.
Так вот, мало-помалу слава Тома начала меркнуть, потому что у людей
появились новые темы для разговоров - сперва скачки, потом пожар, потом
цирк, потом большой аукцион невольников, а сверх всего затмение. Ну, и
тут, как всегда бывает в подобных случаях, устроили молитвенное собрание,
и уж теперь никто больше не говорил о Томе, а он просто вне себя был от
возмущения.
Вскоре Том совсем загрустил и целыми днями ходил как потерянный, а когда я
стал спрашивать, из-за чего он так мается, он сказал, что у него скоро
сердце разорвется от тоски: годы, мол, идут, он стареет, никто нигде не
воюет, и не видит он никакого способа покрыть себя славой. Сказать по
правде, все мальчишки про себя так думают, но я никогда еще не слыхал,
чтобы кто-нибудь да прямо так и заявил об этом.
Ну вот он и принялся выдумывать разные планы, как бы ему стать
знаменитостью. И очень скоро его осенило, и он предложил принять меня и
Джима. Том Сойер всегда был человеком щедрым и великодушным. Есть много
ребят, которые подлизываются к тебе, если у тебя что-нибудь хорошее
завелось, но когда им самим случится наткнуться на что-нибудь хорошее, они
тебе ни слова не скажут, а постараются все это прикарманить. Но за Томом
Сойером этого греха никогда не водилось.
Бывают же такие люди - начнет он ходить вокруг глотая слюнки, когда у тебя
появилось яблоко, и выпрашивать огрызок, но уж если яблоко попалось ему, а
ты попросил огрызок у него и напомнил, как однажды тоже давал ему огрызок,
он тебе такую рожу состроит, да еще и скажет, что век будет тебя помнить,
но вот только огрызка ты не получишь. Но, между прочим, я заметил, что им
всегда за это воздается. Подождите - сами увидите. Том Гукер всегда так
поступал, и что же? Не прошло и двух лет, как он утонул.