Наконец еще одна запоздалая колокольня (кажется, церкви Спасителя) смелым рывком обогнала их и заняла место впереди. Теперь, когда их стало много и на склоне между ними уже можно было разглядеть улыбку света, город внизу, вовлеченный в их стремительное движение, тщетно силился их догнать и разворачивал отвесными вертикальными планами сложную, но свободную фугу своих крыш. Я попросил шофера остановиться на минутку у колоколен св. Стефана, и, вспомнив, сколько времени мы к ним ехали, – хотя они с самого начала виднелись как будто совсем близко, – взглянул на часы, прикидывая, долго ли еще до них добираться, но вдруг автомобиль свернул, и мы очутились прямо у их подножия. Они так долго оставались недосягаемы для усилий нашей машины, которая, казалось, тщетно буксовала на дороге, нисколько не приближаясь к ним, что только сейчас, в последние секунды, стало понятно, с какой скоростью мы неслись все это время. Огромные башни, нависавшие над головой всей своей громадой, надвинулись на нас так стремительно, что, не затормози мы вовремя, машина ударилась бы о паперть.
Мы продолжали путь. Кан уже остался позади; немного проводив нас, он исчез, и только на горизонте, одиноко глядя нам вслед, две колокольни св. Стефана и колокольня св. Петра еще кивали нам на прощание своими залитыми солнцем верхушками. Временами одна из них отступала, чтобы две другие могли еще раз взглянуть на нас; вскоре их осталось всего две. Потом они в последний раз повернулись, как золотые веретена, и скрылись из глаз. Часто потом, проезжая на закате по Канской долине, я видел их – иногда издали, словно два цветка, нарисованных на небе, над низкой линией полей, а иногда с более близкого расстояния, в компании колокольни св. Петра, и тогда они были похожи на трех девушек из легенды, застигнутых сумерками в безлюдном месте; удаляясь, я видел, как они робко ищут дорогу и после неловких попыток, несколько раз оступившись, прижимаются друг к другу, друг за друга прячутся, их благородные очертания сливаются на розовеющем фоне неба в один темный силуэт, чарующий и покорный, и незаметно тают во мгле.
Примечания
1
Пруст родился в 1871 году и умер в 1922-м; в пору написания данных текстов ему было около тридцати лет; он уже являлся автором ряда опубликованных критических эссе, а также книги художественной прозы – «Утехи и дни» (1896).
2
Два года спустя Пруст опубликовал – также снабдив его предисловием – перевод еще одной книги Рёскина, «Сезам и лилии», куда вошел курс лекций о воспитании мужчин и женщин. Кроме того, Рёскину посвящена значительная часть помещенного в настоящем издании очерка Пруста «Рембрандт».
3
Эта тема – постоянная у Рёскина: ср. подзаголовок его «Отдыха святого Марка» (1884): «История Венеции для редких путешественников, которые еще интересуются памятниками»; или же – переведенные и цитируемые Прустом замечания в книге «Амьенская Библия» о пресыщенных туристах, равнодушно проезжающих через город с великолепным готическим собором. Культура, по мысли английского писателя, гибнет оттого, что общество утрачивает к ней интерес.
4
Рёскин Д. Искусство и действительность. Избранные страницы. М.: Типография А. И. Мамонтова, 1900. С. 29–30.
5
Справедливости ради отметим, что Гюго отнюдь не был вовсе невнимателен к деталям, просто он приписывал им метафизическое, провиденциальное значение. Так, собор Парижской Богоматери, гигантское сооружение, включает в себя крошечную, но чрезвычайно многозначительную деталь, вбирающую в себя весь сюжет одноименного романа Гюго, – греческую надпись на стене: ананке («рок»).
6
См. об этом: Deleuze G. Proust et les signes. Paris: P.U.F., 1964.
7
Я не счел, разумеется, возможным воспроизводить в этом томе многочисленные страницы, написанные мною о церквах для «Фигаро», – например, статью «Деревенская церковь» (хотя она, на мой взгляд, лучше многих других описаний, которые вам предстоит здесь прочесть). Те страницы вошли в текст «В поисках утраченного времени», и я не хочу повторяться. Для этого отрывка я сделал исключение лишь потому, что в книге «По направлению к Свану» он фигурирует не полностью и к тому же в кавычках, как образец того, что я писал в детстве. В четвертом же томе «В поисках утраченного времени» (еще не вышедшем из печати) публикация этого фрагмента в несколько измененном виде газетой «Фигаро» служит темой почти целой главы. (Здесь и далее примеч. автора. – Примеч. ред.)